Кроваво-красный

Ulgar Ridt

 — Ты свободен. Можешь ехать отчитываться перед Слушателем, только имей в виду, что только что ты нарушил свое слово. Он ведь брал с тебя клятву никому не говорить о своей новой работе, — тень повертела в руках и убрала в ножны кинжал, — Даже отдал приказ... Ты ведь знаешь, что бывает за нарушение приказов?

 Харберт шумно выдохнул, и даже желтоватый огненный свет не скрыл мертвенной бледности его лица.

 — Нет...это же...

 — Ты все еще не веришь в Ярость Ситиса? Жаль, что тебя не было здесь вчера. Можешь спросить у Винсента, он такое не раз видел, подробно расскажет.

 Бывший наемник судорожно

вдохнул и замер, стеклянными от ужаса глазами глядя на Спикера, чья тень без движения замерла на стене.

 — Ты свободен, иди, — поторопил он. Харберт медленно, вновь с трудом приводя свое одеревенелое от ужаса тело в движение, развернулся и побрел к коридору, после двух шагов без следа растворившему его в темноте.

 Терис замерла, вслушиваясь в его удаляющиеся шаги. Десять, пятнадцать...почти не слышно, но он все еще жив и продолжает идти, хотя больше всего сейчас хотелось услышать ту же звенящую тишину, что и вчера, и его крик — последний перед тем, как Ярость Ситиса вырвет его сердце. Даже если он и непричастен к смерти Корнелия, его присутствие здесь грозит слишком серьезными неприятностями для всего убежища, и лучше, в сотни раз было бы лучше, чтобы жизнь норда оборвалась сейчас, пока он не успел выйти из форта.

 Шаги стихли, и из коридоров доносился только скрип костей и тихий вой заблудившегося в лабиринтах сквозняка. Выводя из состояния безмолвного ожидания, зашелестели бумаги и скрипнуло кресло, даря понимание, что Лашанс уходить не собирается. Полукровка оценила расстояние от своего угла до коридора и с досадой на себя отметила, что выскользнуть незамеченной никак не удастся. И угораздило же ее спрятаться в таком месте...

 — Терис, выходи, — несмотря на отсутствие недовольства, слова Спикера приморозили к месту, лишив дыхания и разбудив волну тревожных, полных ужаса мыслей.

 Интриги Черной Руки — не ее ума дело, что ей уже давали понять, а за последние минуты было услышано слишком много того, чего знать ей точно не полагается. А знать слишком многое опасно, она поняла это еще когда Умбакано решил ее убрать как слишком осведомленного о его делах человека.

 Титаническим усилием воли убийца заставила себя выйти, щурясь на свет и изо всех сил пытаясь выглядеть как можно спокойнее, хотя колени предательски дрожали, а мысли наперебой кричали о близкой смерти, рисуя ее в самых ярких красках.

 — Простите, Спикер...это...

 — Вышло нечаянно, как и всегда, — он кивнул, не попытавшись подняться с кресла, только повернув к ней наполовину освещенное лицо.

 — Я услышала шаги, испугалась... Вдруг кто-то чужой. А когда пришел Харберт... — убийца нервно скомкала подол толстой суконной куртки, — Я не думала, что...будут такие разговоры.

 — И теперь ты в курсе некоторых дел Черной Руки, — подытожил Спикер, глядя на нее безо всякой злости, скорее, с интересом.

 — Я никому не скажу. И вообще постараюсь все забыть, — Терис, несмотря на его внешнее спокойствие, страха не утратила — пару минут назад он с таким же спокойствием угрожал Харберту ножом.

 — Успокойся и сядь, — убийца устало вздохнул, указав ей на низкий стул рядом с креслом.

 Прилагая все усилия к тому, чтобы не показывать не желающего отступать страха, полукровка села и прилипла взглядом к полу, поддерживая голову одеревеневшими руками. При том, что угрозы, вроде бы,

не было, в воздухе висела некая недосказанность, и обостренные чувства подсказывали, что Спикера сейчас занимают некие очень важные проблемы, отчасти связанные и с ней.

 — Как тебе наш новый Харберт? — вопрос прозвучал с прямотой, не оставляющей выбора, кроме как ответить честно.

 — Старый был лучше.

 — Вот и мне так кажется. Как ни парадоксально, но пьяница меня устраивал больше. Его хотя бы было, за что убить.

 Терис краем глаза взглянула на Спикера; он откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза и чего-то ожидая от нее.

 И понимание того, чего именно, пришло неожиданно быстро.

 — Но ведь он и сейчас еще может напиться. Если предложить.

 — Не исключено. Было бы самым настоящим чудом, если бы он напился тридцатого числа, когда в убежище заглянет кое-кто из Черной Руки. Убедились бы своими глазами, какому недостойному человеку они поручили такую ответственную работу.

 — Я буду молиться, чтобы такое чудо произошло.

 — Мы обязательно заглянем в убежище в этот день, чтобы убедиться.

 Терис слабо улыбнулась, чувствуя, как отпускает беспокойство, а когда рука Спикера коснулась выбившихся из растрепанного хвоста волос, она вопреки обыкновению не втянула голову в плечи, а положила ее на подлокотник кресла, зажмурив глаза. Гладили ее не так уж и часто, куда чаще били или пытались прикончить, и упускать возможности ей не хотелось.

Глава 38

Удар тренировочного меча о стену отозвался болезненной дрожью в руках, и клинок противника непременно попал бы Терис в голову, не успей она пригнуться.

 Противник — скелет, вооруженный таким же деревянным мечом, и Спикер обещал, что серьезных травм не будет, но все это мало успокаивало; удары сыпались часто, а в пустых глазницах чудилась жажда мщения. Конечно, все это только игра воображения — скелеты лишены памяти и уж тем более чувств, но игра столь убедительная, что убийца уже ловила себя на мысли извиниться перед покойником. И, наверное, извинилась бы, если бы он давал ей передохнуть между атаками.

 Клинки снова встретились, и Терис, едва удержавшись на ногах, отступила еще на шаг. Качнувшись, ухватилась рукой за стену и отпрыгнула из-под летящего сверху клинка, не сдержав короткого визга.

 — Не пытайся удерживать блок, отведи его клинок в сторону, — донеслось со стороны стены, где Люсьен Лашанс устроился с книгой, время от времени отрываясь от чтения, чтобы дать дельный совет, или сделать замечание.

 Советов, как и замечаний, было бесконечно много. Уже за первые пять минут первой тренировки Терис узнала, что все делает неправильно. Неправильно держит меч, неправильно двигается, слишком сутулится, непозволительно сильно вцепляется в рукоять и дышит тоже не так, как надо. Попытка доказать, что ей так удобнее и она всегда так делала, вышла слабой и неубедительной, особенно когда к вечеру на плохо защищенных руках и ногах не осталось живого места от синяков. Густо-лиловые пятна болели, как нельзя лучше доказывая, что она совершенно неправа, и на следующий день убийца изо всех сил старалась удерживать в голове то, как надо стоять, как держать меч и как дышать, чтобы протянуть подольше.