Круг замкнулся
Шрифт:
— Ты ведь должен знать, кто составлял документ.
— Конечно. Это был Клеменс, молодой Клеменс. Фу, вот уж не думал, что ты такая дотошная.
— Молодой Клеменс, — повторила Лолла. — Ну, этот не много значит.
— Не много? Он ведь сын помощника судьи, и вообще.
— Да, приличная фамилия и приличный человек. Но тем не менее.
— Он говорил, ему поручили вести большое дело.
Лолла, тем же тоном:
— Он просто хочет уговорить «Пистлейю» взять свой иск обратно. Я что-то не слышала, чтоб он вел еще какой-нибудь процесс.
Абель, обрадовавшись случаю:
— Ты как
— Недолюбливаю? Я у них служила, они добры с теми, кто у них работает. Лолла, будь так любезна, всегда говорила фру. А с ним я вообще никаких дел не имела. Напротив, я однажды попросила его мне кое в чем помочь, так он отказался.
— И поэтому ты зла на него?
— Да нет, зла я не держу. Хотя мне кажется, он мог бы узнавать меня на улице. Жена всегда мне кивает, а он никогда. А я ведь у них служила. Так вот, Абель, пока ты ходишь за документами, я схожу к портному.
Но Абель решительно не мог понять, как ему посвятить молодого Клеменса в свое дело. Раз тот не дает деньги под залог недвижимости и не вкладывает их в дома с участком. Это не по его части. И Лили первая удивится такой затее, да и Алексу придется вынырнуть из своего укрытия и приехать, чтобы подписать документ.
Словом, все было так сложно, что он решил вообще не ходить к молодому Клеменсу.
XII
Хотя он справил себе новое платье и разнаряженный ходил по городу, это ровным счетом ни к чему не привело. Лолла, видно, просчиталась, его так и не пригласили в дирекцию. Разумеется, Абель выглядел очень хорошо, но чего ради ему хорошо выглядеть? Он был не из тех, кто бережет свою одежду, лето проходило, и светло-серый цвет не везде оставался светло-серым, и даже просто серым он был не везде. А тут настала осень, и ему понадобилась другая одежда, и он снова перелез в свое серо-коричневое пальто из Америки. Сойдет и так. Как идет все. Только порой идет наперекосяк.
Лолла начала тревожиться состоянием его текущего счета, там складывалась напряженная ситуация. Не сказать, что Абель полностью прожился, да и сам он не проявлял ни малейшего беспокойства, но у Лоллы возникали всякие мысли. Вот, например, он год за годом снимает комнату в «Приюте моряка», это ежедневные расходы, а ведь мог бы жить гораздо дешевле у нее в доме. Потом что это за идея такая — спасать дом для Алекса и Лили?
— Ну, как дела, Абель? Хорошо?
— Да, хорошо.
— Но тебе приходится платить за комнату, а зарабатывать ты ничего не зарабатываешь.
— Не зарабатываю.
— Как же дальше-то будет?
Абель:
— Если меня что и огорчает, так это костюмы, на которые ты подбила меня осенью и весной. Для меня они слишком дороги.
— Ну, это ты не серьезно. Одеваться должны все.
— В Кентукки мы не получали счетов от портного.
— Ты был бы вполне красивый мужчина, если бы хоть немного больше следил за собой, — сказала Лолла и покраснела. — У тебя глаза теплые.
Абель поморщился и сказал, что последний раз в жизни заказывает себе такую роскошную одежду. Да еще кто-то сыграл с ним недобрую шутку и стащил у него револьвер. Он, конечно, может завести себе другой, но это и будет другой, а из того револьвера была убита Анджела.
— А ты разве еще не послал?
— Нет, послал.
— И сколько?
— Не знаю, ему надо было послать много.
— Ты послал, — вскричала Лолла, — я вспомнила, ты послал!
— Правда послал?
— Ну да, я еще ходила с тобой.
— Хорошо, но этого мало. Ты ведь уговорила меня послать поменьше. Сама подумай: он сидит в тюрьме, ему нужен новый адвокат, ему нужны свидетели, и все стоит денег. Он ничего не добьется с пустыми карманами.
— Только не уезжай и не превращай себя в посмешище.
Молчание. Абель сидел, стиснув руки. Потом в нем словно вспыхнула искорка жизни. Он сказал:
— Весной я кое-что предприму.
Лолла, на мгновение опешив от радости:
— Да? Ты серьезно? Благослови тебя Бог, сделай так, Абель, предприми хоть что-нибудь. Ничего более радостного я давно не слышала.
Благие намерения, благословенные намерения. Весна пришла, и лето пришло, но все оставалось по-старому. Абель, как и прежде, жил в «Приюте», а время уходило. В городке тоже все оставалось тихим и неизменным, разве что несколько человек родилось и несколько умерло. И водопад оставался прежним, а лесопильня стояла, каботажный пароход совершал свои рейсы, тридцать туристов посетили город, иногда причаливал барк и грузил швырок для Вестланда. «Воробей» ходил по своему маршруту, капитана Ульрика так и не удалось спровадить, — словом, все шло по-старому. Только в Абеле больше не вспыхивали искры жизни.
— Лолла, как по-твоему, после моего отца остались всякие диковины и вообще старый хлам. На кой они нужны?
— Зачем ты это говоришь?
— Они стоят в сарае, а мы могли бы превратить их в деньги.
— Пожалуй что и могли бы, — сказала она задумчиво.
— Половину получишь ты.
Лолла, сердито:
— Не желаю я никакой половины.
— Молчи лучше. А ведь правда, все там лежит без толку, а мы могли бы превратить это в деньги. И ты получила бы половину.
— Я уже сказала, что не желаю никакой половины.
— Молчи.
Лолла, со злыми слезами:
— Я не желаю иметь ни половину, ни целое, вообще ничего, понял? Я каждый месяц получаю пенсию, и мне хватает. Но есть еще одно дело, о котором я раньше не хотела тебе говорить: когда твой отец продал моторку, он попросил меня отправить тебе деньги за нее, но я этого так и не сделала. Я тогда выплачивала банковский заем, и деньги были нужны мне самой.
— Ты на меня сердишься? Лолла, ты на меня сердишься? Ну зачем ты? Мы должны быть ко всему равнодушны и безразличны, так и время пройдет.
— Да, так проходят дни и годы. А мы ничего не делаем. Так и вся жизнь пройдет.
Абель кивнул:
— Было время, когда я собирался что-то совершить, только сразу у меня ничего не получилось. Но если что-то не получается сразу, то вполне может получиться на другой год.
— А почему не теперь?
— Ну не знаю. Потому что на дворе конец лета. А я всегда представлял себе это именно весной. Не в один год, так в другой.
Лолла в отчаянии закричала:
— Абель, ты погибнешь!