Кухарка

Великанова Наталия Александровна

Увы. Она этого не добавила.

Ребята принялись наперебой рассказывать о своей учёбе, вспоминали совместные проделки детства и юности, рыбалки, походы, и момент был упущен. Потом обсуждали футбол и чемпионат мира, говорили о политике и новом законе о митингах. Антон то и дело вставлял в разговор всякие примеры психологических экспериментов — он, как выяснилось, учился на психолога. Леська слушала открыв рот: какая у них интересная жизнь, и как много всего они знали. До той поры она не разу не сталкивалась с такими разносторонними людьми.

Ребята все,

как один, немного флиртовали с ней, несмотря на пристальные взгляды её «официального» спутника. Может быть, дело было в косметике, которую мать щедрой рукой наложила на Леськино лицо, или обтягивающих джинсах, или босоножках на умопомрачительно высокой шпильке? А может быть в их уверенности? В лёгком отношении к жизни? В умении просто держаться?

Когда вернулся с кофе и пивом хмурый, ребята снова сошлись в приступе раскатистого хохота, пересказывая ему Леськину шутку. Алексей самодовольно щурился, как лев после сытного обеда. Казалось, его совсем не задел смех друзей. Иногда Леська позволяла себе встретиться взглядом с Фёдором. Её неизменно приветствовала тёплая улыбка, от которой её качали волны нежности.

Далеко за полночь, когда звёзды на тёмном небе стали огромными, как медузы, один из парней, кажется, его звали Юрой, попросил Фёдора отвезти его девушку домой. Леська с сожалением смотрела им вслед, когда Фёдор обернулся и спросил:

— Хочешь с нами?

Конечно, она хотела.

Они летели по ночному городу, и Леська не слышала рёва двигателя и ветра, только шорох одежды Фёдора и поцелуи сладкой парочки на заднем сиденье. Смущённая, она посмотрела на него, он бесшумно рассмеялся, не отрываясь от дороги.

— Странно, что ты без “своего парня”, — поддел он.

— Издеваешься? — спросила Леська. Она-то думала, что Фёдор специально увёз её, пока Алексей отлучился.

— Не без этого.

— Поосторожнее. У меня тоже когти есть.

— Ого! — лицо Фёдора вытянулось, — не подходите слишком близко: я тигрёнок, а не киска?

— Не без этого, — прищурилась Леська.

Он внимательно посмотрел на неё. Казалось, хотел что-то спросить.

Не спросил.

— Ты эту тачку из дома пригнал? — пошла в наступление Леся. — Или она у тебя здесь была?

— Это важно?

— Нисколько, — Леська повела плечами, — папочкин подарок?

Фёдор повернул к ней насмешливое лицо. Его глаза под очками слегка сощурились.

— Не угадала.

— Мамочкин?

Глаза потемнели, машина прибавила ходу.

— Мимо, — выдавил он. Стальные пальцы крепче сжали обшивку руля.

Она почувствовала, что наткнулась на что-то, что по-настоящему его задело, и желание дерзить пропало.

— Даже и боюсь предположить, — сдалась Леська, — неужели сам заработал?

— Типа того.

Она не знала сколько ему лет: вполне мог и сам заработать.

Через три квартала он уже притормозил у обочины. Оказывается, девочка жила неподалёку от неё. Странно, что Леська не видела её раньше. Может, тоже приезжая?

Они недолго постояли у машины. Парочке не терпелось остаться наедине. Леська завидовала

им. У неё никогда не было таких отношений с парнем, чтобы он свободно брал её за руку, провожал её до дома, целовал.

Сажая её в машину, Фёдор открыл дверь, но руки не подал.

— Пристегнись, — коротко велел он.

Леська подчинилась.

— Хочешь, покатаемся по городу?

— Можно, — спокойно ответила она, пряча глаза под ресницы. Боялась, что радость будет слишком заметной. Она не должна была радоваться!

Зарычал мотор. Они отъехали от обочины и развернулись на перекрёстке. Ночь полетела навстречу редкими огнями, ровной полосой разметки и ароматами морского города. Леська опустила стекло до упора и высунула голову наружу. Ветер был свежим, и постепенно все сомнения покинули её. Она вытянула руки из окна, чтобы поймать упругий поток. Волосы развевались за спиной и щекотали шею. Вихри окутывали её всю: плечи, тело, живот и ноги, скользили по коленям и ступням.

Скорость ей нравилась. Вот бы эта ночь никогда не кончалась!

Наконец, она вернулась в салон, поудобнее устроилась в кресле, глядя строго вперед. Она знала, что Фёдор не смотрит на неё, но отчего-то чувствовала, что он столь же полон ею, как и она им. Ощущение это приносило особое удовольствие, трепет, странную тоску. Скрещивая ноги, ставя локти на окно, откидывая волосы со лба — делая любое движение, она думала только об одном: замечает ли он?

Леська судорожно улыбнулась, понимая в глубине души истинное значение своей улыбки, веря в то, что может с её помощью изменить выражение его невозмутимого лица. Обладает силой, которую раньше не считала нужной использовать. Ей захотелось увидеть, как дрогнут его черты, услышать, как сорвётся стон с губ. Она сглотнула, охваченная странным чувством, не зная, почему ей вдруг стало так трудно дышать.

И только спустя несколько минут поймала себя на мысли, что ей надо прекратить думать о нём. Да, он не был откровенно красив и сексуален, как например, блондины Антон и Алексей. Но он нравился ей до умопомрачения — понравился с первого взгляда. А по хорошему он не должен был ей нравиться. По совести она должна сделать всё, чтобы не нравиться ему. Только так она сможет защитить его.

— Что завтра будешь делать? — спросил Фёдор.

Леська задумалась. Никаких планов у неё ещё не было, но сказать об этом она не могла. Ей хотелось закрыть глаза руками и сжаться. Когда же она придумает, наконец, как выпутаться? Ей безумно, до умопомрачения хотелось провести с ним завтрашний день...

— Утром буду отсыпаться, наверное, а вечером поеду на дикий пляж ракушки собирать. Мама мидии обожает, — она повернулась, наслаждаясь моментом, когда может без зазрения совести любоваться им, — а ты? — непроизвольная дрожь бежала по Леськиному позвоночнику. Её дыхание стало поверхностным, как если бы она боялась спугнуть его.

— Утром я обещал отвезти тётю на рынок, и потом придётся помочь ещё с кое-какими делами. После обеда мы поедем с ребятами в Ухтово. Поедешь с нами?

“Да! Да!”