Кухарка
Шрифт:
— А что говорит твоя мама?
— Мама всегда говорила, что он — подонок.
— Мой отец всегда маму защищал. Чтобы она не творила, всегда повторял, что когда вырастем, мы её поймём, — в его голосе звучала горечь.
— Ты вырос, и ничего не изменилось.
— Да.
Что на такое скажешь? Родители имеют право решать, как растить детей? Бывает и хуже? Хорошо, что нам не выпала судьба расти в детских домах?
Они ехали теперь по узкой улочке. Тёмные акации закрывали почти всё небо. А там, где не закрывали, были
— Ты бы хотела с ним встретиться?
— Раньше — да, но сейчас это уже не имеет значения.
— Почему?
— Когда я была маленькая, он мог дать мне свою любовь, или внимание, своё представление о жизни, защитить меня, но сейчас я почти свершившийся человек. Я сама могу постоять за себя. Что он может мне предложить, кроме оправданий? Да и я: что у меня есть для него? Претензии, что столько лет я была ему неинтересна?
— Может быть, у него нет детей, и он нуждается в твоём тепле.
— Неужели? — грубо воскликнула Леська, хотя призадумалась, — нет, в любом случае, уже нет дороги к сближению. Просто из любопытства, узнать, кто он, но не объяснять, кто я — этого, возможно, я бы хотела. Просто удовлетворить любопытство.
На углу улицы стояла белая машина, и молодые ребята, а с ними девушка, облокотившись на капот, указывали направления движения. На повороте было видно, что цепочка мигающих растянулась на метров триста впереди и ещё больше позади.
— Вы близки с мамой? — спросил Фёдор.
— Ну, так… — говорить об отношениях с матерью она не согласилась бы ни за какие коврижки, — а вы с отцом?
— Мы — да: не представляю, чтобы я делал без него. Он и друг, и наставник, и вектор движения…
— Здорово, — Леська улыбнулась. — А я бы хотела жить одна. Быть сама себе хозяйкой, самостоятельно решать, что делать, а чего не делать, кого приглашать в дом, а с кем даже не здороваться.
Наконец, колонна замедлилась, они проехали мимо человека взимающего мзду и выдающего наклейки с надписью «Drive@time», поставили машину и влились в ряды зрителей. Здесь была тьма народа, гремели моторы, сверкали огни, била оглушительная музыка и даже расхаживали девушки топлес. Леська рот раскрыла от удивления. Происходящее напоминало ей иностранные фильмы. Она, конечно, слышала, что летом в её скучном городе бывают классные тусовки, но не особо верила и уж тем более, никогда не видела собственными глазами.
— Вон они, — Фёдор взял её за руку, увлекая вперёд. Леська оторопела, утонув в прикосновении. Он держит её руку!? Конечно, в этом нет ничего необычного, Фёдор сделал это, чтобы она не потерялась в толпе, и тем не менее она чувствовала горячее тепло, которое касалось не только её кожи, но и груди. Она опомнилась и прибавила шагу. Украдкой посмотрела, как тонут пальцы в мужской ладони. До чего же приятные и тёплые у Фёдора руки! В сто раз теплее самых тёплых варежек! После разговора о родителях они как будто стали ближе. Сроднились,
Он выпустил её только когда они подошли к самой обычной тачке (кажется, это был “Форд”), за рулём которой сидел парень, который ходил за кофе и встречался со “строгой” Маришкой. Это и был Виктор? Как и раньше хмурый, теперь он был ещё более сосредоточен.
— ЗдорОво, — буркнул он, — спасибо, что позвонил. Давненько я не гонял.
— Не стоит благодарности, — усмехнулся Фёдор, — не думал, что они всё ещё делают это после случившегося в том году.
— Того мента сняли, — высунулся из заднего окна Антон.
— Давайте, валите отсюда, — обернулся к нему Виктор, — расселись! Из-за вас я буду три часа своей очереди ждать!
— Смотри, выбери девчонку, а не светофор! — ребята вылезли из машины, и Виктор плавно отъехал, оставив их позади.
— Почему он их высадил? — удивилась Леська. — Отвлекать будут?
Ребята рассмеялись.
— Нет, — улыбнулся Федя, — слишком у них кость тяжёлая. Он их туши до финиша только в зиме привезёт!
— Эй, ты назвал меня толстяком? — возмутился парень, который вылез вслед за Антоном. Кажется его звали Сергей.
— Что ты! Разве он мог? — вступился блондин. — У тебя идеальная фигура, друг! Сто двадцать — сто двадцать — сто двадцать: как у снеговика, — заржал он.
— Ты назвал меня снеговиком? — кинулся к нему Сергей. Антон тут же рванул с места, и через секунду они скрылись в толпе.
— Детский сад, — закатил глаза Фёдор.
— А ты почему не катаешься? — полюбопытствовала Леська. — У тебя же крутая машина.
— Я не настолько азартен. По крайней мере, не азартен до скорости.
— А до чего? — не удержалась Леська.
— До слов.
— До слов? Это как?
— Это азарт побеждать в словесных битвах. Например, написать такую статью, чтобы все рты пооткрывали, или победить в научном или политическом диалоге. Или привести такие аргументы, чтобы даже глухие услышали.
— Понятно, — Леська поймала себя на том, что в сотый раз сегодня произносила это слово. Рядом с ним она была маленькой девочкой. Не из-за даты рождения, нет. Из-за того, что не понимала ещё, где её место в жизни, чего она на самом деле хочет, и где её интересы. Она просто плыла по течению, не спрашивая себя ни о чём. Единственное, чего она хотела по жизни: не зависеть от других людей.
Они пробрались к месту старта. Оно было хорошо освещено. Здесь уже заняли места Сергей и Антон. Тут же был и Алексей. Он с подозрением посмотрел на Фёдора и Леську, и видно было по его лицу, что в голове у него крутятся неприятные мысли. С языка они, к счастью, не слетели.
Над рёвом моторов и громом музыки главенствовал голос ведущего, призывающего болеть то за “Субару”, то за “Ауди”, то поддержать девушку за рулём, то отойти зрителей подальше от трассы, то участвовать и победить.