Кукловод: Реквием по Потрошителю
Шрифт:
— Ты мертва, — едва слышно промолвил Акасуна.
— Верно, ты убил Потрошителя, но не вырезал меня из своего сердца, — Нарико распростерла объятья, наступила на Нагато, перешагнув. — И я уверяю тебя, моя любовь, ты не убивал Нагато, его убил, — голос исказился до неузнаваемых приглушенных ноток, лицо Инаеси расплылось в закрутившейся спирали, материализовавшейся в маску венца смерти, — Потрошитель.
Сколько Акасуна моргал, столько и менялось обличие видения: Нарико становилась Потрошителем, Потрошитель — Хиданом и обратно. Но окончательно зажмурившись
— Верно, — и со сброшенным бременем Сасори уверенно выпрямился с гордой выправкой. — Это ты убила его. Как и всех.
— Да-да, — важно закивала Инаеси. — Так что можешь себя не терзать. Единственное, — Нарико присела прямиком на труп, подняв указательный палец, — нам нужно подстроить все так, будто Нагато совершил самоубийство! Никто ведь не знает, что ты здесь?
— Никто.
— Вот и отлично, неси его в ванну!
Точными, будто когда-то заученными действиями Сасори с хладнокровным профессионализмом подхватил Нагато под грудь, донес до ванной комнаты, уложил в ванну.
— Порежь ему вены и наполни ванну. А следы удушья перережь в конце бритвой. Будто в конце он, не дождавшись смерти, в нетерпении перерезал себе горло.
Акасуна Сасори, слышавший голос Нарико, все это время говоривший сам с собой, выполнял собственные указания: наполнил ванну, достал бритву, поднес лезвие к венам.
— Вдоль, а не поперек, — с заумным зазнайством Нарико присела на бортик ванны, закинув ногу на ногу, неотрывно наблюдая, как Акасуна ведет лезвием, будто кистью, вырисовывая алую линию.
Перерезанные руки упали вдоль тела, хлынувшая кровь, будто и правда настоящая краска, окрасила воду, спрятавшую в своем багровом одеяле лежащего в вечном сне Нагато Узумаки.
Потрошитель резал горло Нагато Узумаки рукой Акасуны Сасори. Инаеси Нарико вульгарно улыбалась губами Акасуны Сасори. Сасори смотрел в полные безумия и жажды крови глаза Нарико, чуть прищуренные от удовлетворения выполненной работы, и не видел, что это его собственное отражение, где шевелись его губы, глаголющие голосом Инаеси.
— Избавься от отпечатков пальцев. Протри здесь все тщательно. Никто не узнает о твоем присутствии, даже если установят асфиксию, никого не будет это волновать, им хватает головной боли с Потрошителем.
Акасуна Сасори стоял на крыше одной из высоток, смотря на росчерки умирающего солнца, отбрасывающего предсмертные алые разводы перед тем, как сдаться теням, что заполнят небо из вырвавшихся почерневших душ этого города.
Акасуна Сасори знал имена всех, кого так или иначе мог назвать Потрошителем. Орочимару, Какудзу, Зетцу и Мастер, чье истинное имя Учиха Обито.
Сасори взял руку Нарико в свою, и та, благодарно улыбнувшись, исчезла в накрывшей крышу тени. Сасори понял, что он избавил Нарико от скверны не до конца. В этом мире еще жил «Потрошитель», чью идею он должен был вырвать под корень.
— Я не желаю
Рейко тошнило, и неизвестно, от чего больше: от сотрясения, пряного мускатного душка на кухне, где они сидели за старым столом с потертой скатертью, или от исповеди серийного убийцы, прошлого которого она предпочла бы никогда не знать.
С чувством смутной вины Сасори смотрел на узоры скатерти, слегка приоткрыв уста, где застыли слова, рвущиеся на свободу или же не желающие, чтобы их услышали.
— Я не хочу больше ничего о тебе слушать, — чеканя каждый слог, прорычала Акияма на грани срыва. Еще минута, и она не выдержит, упав на колени и закричав раненным зверем. — Ты думаешь, что внушишь мне еще большее отвращение, чтобы я забальзамировала тебя? Так еще сильнее я ненавидеть тебя не смогу, больше просто некуда! Или думаешь, что я пожалею тебя? Никогда! Никогда! Никогда! — Рейко выкрикивала слова с придыханием, с каждым словом восклицая энергичнее, и сжала в пальцах скомкавшуюся в её ладонь скатерть.
Дыхание сбилось, а пот защекотал глаза, застряв в редких ресницах. Лежащий на столе нож, слишком соблазнительный, притягательно-волнующий. Акияма с благовонием смотрела на источник, который точно перо может поставить точку кровавой кляксой. Нужно лишь взять его в руку и нанести один точный удар.
Акасуна проследил за её взглядом и поднял от ножа застеленные тяжелым туманом глаза, совсем как у наркомана.
— Ты это специально? — нервно процедила Рей. — Оставляешь везде ножи. Думаешь, мне не хватит духу убить тебя?
Но Кукловод в издевку нарочито медленно, не отрывая глаз от Рейко, подвинул нож ближе к ней.
— Это ты мне ответить.
Акияма покачала головой и, придерживаясь за край стола, поднялась на негнущиеся ватные ноги.
— Ты ведь не только ради твоего «погребения» меня здесь держишь. Твоя главная цель — Мастер.
— Я знаю, что полиция — не единственное твое поприще. Некто курирует тебя. — Акасуна задумчиво очертил подбородок и с хитрой улыбкой поднялся следом. — Как ты попала в замок Мастера?
— Как и все его жертвы.
— Я не думаю, что Мастер до этого случая был для тебя простым названием дела.
— Сколько бы ты не изливал мне душу, не раскаивался или оправдывал себя, или пытался переубедить меня в правильности твоей точки зрения, я, — Рейко указала на себя, ударив по груди в районе сердца, точно солдат, отдающий себя на благо страны, — я никогда не пойду на сделку с дьяволом. Я не покончу с собой, не убью тебя…
— Тогда вся твоя жизнь, все тобой выполненные до этого момента действия лишаются автоматически всякого смысла, что еще раз подтверждает, что кто-то лишь использует тебя, а сама ты не знаешь, чего хочешь от себя или от меня.