Кукловод: Реквием по Потрошителю
Шрифт:
С искрами гнева от нежелания признавать правоту, да еще и кого, собственного врага, Акияма круто развернулась, едва не потеряв равновесие и, схватившись за лоб, посеменила из кухни в отведенную ей комнату. Сама не осознавая, что сдерживаемые слезы льются не от ненависти, а от проснувшейся на далёких задворках жалости.
Комментарий к Глава 20. «Исповедь» * Синдром Стендаля — психическое расстройство, характеризующееся частым сердцебиением, головокружением и галлюцинациями. Данная симптоматика проявляется, когда человек находится под воздействием произведений изобразительного искусства, поэтому нередко синдром
В строках, где Сасори описывает свое одурманенное состояние, виной тому были наркотики, которыми его пичкала Нарико, что усиливало еще сильнее его галлюцинации и истерию. Решила напомнить, а то уже воды много утекло со времен Потрошителя.
Вот я и вернулась. Автор вместо того, чтобы плескаться в море, все лето проболел, но наконец-то я взяла себя в руки и пропадать больше не намерена. Так что с возвращением меня. :)
====== Глава 21. «Нити» ======
Комментарий к Глава 21. «Нити» Небольшое пояснение: текст, который будет идти курсивом, ведется от первого лица, то есть непосредственное повествование Сасори в разговоре с Рейко. Чтоб никто не запутался, это не косяки, так должно быть. :)
Темное небо, скупое на звезды, повисло тяжелым пологом. Тлетворным холодным дыханием ласкал голые лодыжки зимний ветер, прорвавшийся из открытого окна, позади которого сплеталась в металлическую паутину решетка.
Рейко боялась ложиться спать. Её пугал зловещий покой, поселившийся по соседству с её отнятой свободой, которой на самом деле она никогда и не владела.
«В чем дело? Почему?» — каждый час терзалась вопросами Акияма. Ведь её верные спутники, что всегда преследовали тенями на стенах, шорохами за углами, страх — все исчезло. Ночные кошмары сменились пустыми сновидениями. Галлюцинации уступили место покою. Акияма Рейко впервые за три года вдохнула полной грудью, почувствовав на пересохшем нёбе холодок спокойствия, не имеющего вкуса, в отличие от горечи страха, что всегда стоял горьким комком поперек горла, сколько бы она не пыталась пробить его таблетками.
В первый же день Рейко испугалась отсутствующих таблеток — антидепрессантов, которые ей через Суйгецу передавал Мадара— они только внушали чувство мнимой тишины и защищённости. И вот таблеток нет, но Рейко спит. Всего в несколько метрах от серийного убийцы — воплощения всех её кошмаров в одном лениво движущемся теле, шаги которого она слышит благодаря треклятому скрипучему полиэтилену.
Может, с ней случилось то, что бывает со смертельно больными? Они всю жизнь боятся смерти, своей участи, но в последнюю минуту приходят покой и смирение. Так значит, она просто готова умереть, отдать свою жизнь во имя великого искусства?
Ищет ли её кто-нибудь? Мадара? Есть ли ему дело до её судьбы, или он просто вычеркнул ее из списка своих паучков, напыщенно прицокнув языком, разочарованный в пустую вложенными в неё силами.
Итачи? А все ли с ним в порядке? Сасори ни за что не ответит, что с детективом, он ясно дал понять, что все их разговоры будут сводиться к промывке её мозгов.
«Дожилась, — подумала Рейко. — Уже называю его по имени, а ведь несколько месяцев назад я
Несмотря на то, что Рейко яро ратовала, что ей плевать на его прошлое и слышать она больше ничего не желает, невольно всплывали вопросы: «Почему он начал бальзамировать ни в чем неповинных людей, если его целью была шайка Мастера?», «Как так искусно удавалось дурачить полицию и службу безопасности, в чем его секрет?», «И как он собирается свершить свой реквием?».
Из-за терзающих вопросов Рейко не смогла сомкнуть глаз и, шлепая босиком, ворвалась в мастерскую, где маэстро сиротливо спал на диванчике. Кукла Нарико, распластав конечности, сидела на полу бездвижным, но охраняющим сон механизмом. Акияма поморщилась и, взяв себя в руки, чопорным, пустым голосом отчеканила тоном, не терпящим возражений:
— У меня есть к тебе вопросы. Раз уж ты загрузил меня своей философией бессмертия и прошлыми зверскими убийствами, я хочу узнать все до конца. Почему ты начал бальзамировать девушек? Как ты укрывался все эти годы от агентов Сенджу? И…. — Рейко на мгновение запнулась, — что ты собираешься делать дальше и какую роль отводишь мне в своем театре абсурда?
Она даже не попыталась его для начала разбудить — знала, что услышит. Ресницы дрогнули на смеженных веках, и Акасуна открыл ясный, осмысленный взгляд — такого не может быть у только что проснувшегося после глубокого сна. Смотря в одну точку куда-то на спинке дивана, Сасори не перевернулся к Рейко.
— В прошлый раз я говорил, что время — это вспышка, порожденная хаосом.
— И я с ней не согласилась ни вчера, ни сегодня.
— Что же, в таком случае давай взглянем на этот вопрос с другой стороны, — Сасори самозабвенно продолжал излагать свою философию вечности, что полностью поглотила его: — Что, если время не движется от начала к концу? Оно стоит на месте, застывшее в картинках. Жизнь и смерть — лишь две точки на одной плоскости, две стороны одной медали — лицевая и задняя. А я фотограф, что запечатлевает ускользающие моменты, я вычленяю проносящиеся мгновения картинок. Заставляя застывать их в вечности. Выворачиваю лицевую сторону наизнанку, показывая душу картины.
— Это не ответ на мой вопрос.
— Потому что это не то, что ты хотела услышать. А я никогда не произнесу того, что хочешь ты. Какая разница, ты все равно не понимаешь даже саму себя. — Акасуна приподнялся на локте, точно ленивый кот, но с той же грацией и плавностью. Лимонный лунный свет играл бликами на неестественно бледной, будто фарфор, коже непризнанного гения. Глаза засияли непривычным металлическим оттенком — цвет нагретого воска.
— Ты могла бы убить меня сейчас, я беззащитен как младенец в колыбели, тебе всего лишь нужно взять нож с кухни и нанести мне удар в спину. Но ты этого не сделала. Знаешь почему?
— Потому что я сама не знаю, чего хочу? — передразнила Акияма, но внутри все сжалось болезным узлом, отбивающим удары в груди.
Сасори медленно развернулся, встретившись с ней взглядом, а глаза его, как у змеи, кусающей собственный хвост, — замкнувшиеся и устремленные глубоко внутрь себя, но не в этот мир.
— Потому что я попросил тебя об этом. Тебе претит сама мысль выполнить мою просьбу, сделать мне одолжение. Потому что ты, Акияма Рейко, жуткая эгоистка, ослепленная чужими амбициями.