Культурное наследие русского зарубежья в диалоге цивилизаций XV – начала XX веков

Пархоменко Татьяна Александровна

Такие высокие требования заставляли молодое поколение дворянства много читать и хорошо разбираться в литературе. Например, граф Г. К. Разумовский только в одном 1763 году приобрел для своих сыновей в лавке Петербургской Академии наук 28 книг на русском и иностранном языках по землеописанию (А. Ф. Бюшинга), топографии (П. И. Рычкова), математике (С. Я. Румовского), физике (Х. Вольфа), английской и немецкой грамматике, «Сатиры» Горация в переводе И. С. Баркова, «Сатиры и другие стихотворческие сочинения» А. Д. Кантемира, политико-философский роман Ф. Фенелона «Приключения Телемака» в переводе А. Ф. Хрущёва и другие [189] . А библиотека двенадцатилетнего пажа Алексея Оленина, согласно ее каталогу 1775 года, включала 30 иностранных и 19 русских названий книг, которые подразделялись на филологические (грамматики и словари), исторические, военные, естественнонаучные, математические, философские, эстетические и педагогические. Среди авторов книжного собрания юного Оленина были Ломоносов, Сумароков, Херасков, Вольтер, Локк, Коменский; Оленин изучал французскую грамматику П. Ресто и немецкий учебник артиллерии, естественную историю Бюффона, универсальную историю Кураса и русскую историю Шлёцера, вникал в «Жития славных в древности мужей» Плутарха и «Историю о Александре Великом» Квинта Курция Руфа, читал Мольера, Лафонтена, Расина и «Робинзона Крузо» Дефо, который в России продавался как парижским и амстердамским изданиями, так и в русском переводе Я. И. Трусова, выпущенным Академией наук в 1762–1764 годы [190] .

189

Мартынов

И. Ф. О библиотеке екатерининского пажа. Каталог книг Алексея Оленин, 1775 г. // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология. Ежегодник 1977. М.: Наука, 1977. С. 158–159.

190

Там же. С. 155–159.

Европейское образование формировало у знати, говоря словами Болотова, «тонкий вкус во всем», оно сняло с понятия «латинства» знак враждебности и наполнило его новым культурно-просветительным, научным, религиозным и политическим смыслом. Иначе и не могло быть, поскольку иностранные гувернеры и учителя с рождения окружали русских дворян, ставших благодаря их наставничеству «гражданами вселенной» и считавших, что «лучше этого титула нет на свете» [191] . Например, подполковника лейб-гвардии, декабриста М. С. Лунина воспитывали швед Кирулф, швейцарец Малерб, англичанин Фостер, французы Бюте, Картье и аббат Вовилье, в результате чего был сформирован «убежденнейший проповедник идей свободы, равенства и братства, человек большой силы воли, чрезмерно яркой и резкой индивидуальности, необыкновенного ума, безграничной доброты и глубокой религиозности» – римско-католического обряда [192] . В общем, как отмечал русский философ В. С. Соловьёв, «сближение с Европой, которым мы обязаны Петру Великому, принципиальную свою важность имело именно в этом: через европейское просвещение русский ум раскрылся для таких понятий, как человеческое достоинство, права личности, свобода совести и так далее, без которых невозможно достойное существование, а, следовательно, невозможно и христианское царство» [193] .

191

Первые борцы за свободу. Декабрист Михаил Сергеевич Лунин. Пг.: Художественная печатня, 1917. С. 1

192

Там же. С. 2.

193

Соловьёв В. С. Смысл любви: Избранные произведения. М.: Современник, 1991. С. 208.

Однако подобным образом думали не все, и определенная часть русского общества усматривала в европейских идеях просвещения угрозу старинным православным устоям, что заставляло их апологетов вставать на путь гонений и запретов. Так, в правление Елизаветы Петровны Синод «хотел запечатать книги, которые пришли в Россию счужа», в частности, книгу «“О истинном христианстве” Арнта, напечатанную в 1735 году на русском языке в Галле, и книгу “О кончине христианского жития” безымянного автора», и издал указ, «впредь таких книг, напечатанных заграницею на русском языке, в Россию как русским, так и иностранцам ни под каким видом не ввозить», а «русским, находящимся за границею для обучения и прочих дел, объявить и впредь отпускаемым подтвердить, чтобы они таких книг на русский язык отнюдь не переводили, и внутрь империи никаких богословских книг с других языков на русский без позволения Синода переводить запретить» [194] .

194

Соловьёв С. М. История России с древнейших времен. Книга пятая. Т. 21. С. 214.

Такая политика распространялась и на светскую литературу. В 1749 году постановлением Синода была запрещена и изъята из обращения книга Вильгельма Стратеммана «Theatrum historicum», учебник по всеобщей истории, который в переводе с латинского на русский язык был издан в Петербурге в 1724 году под очень длинным названием «Феатрон или позор исторический, изъявляющий повсюдную историю священного писания и гражданскую через десять исходов, и веки всех Царей, Императоров, пап Римских и мужей славных и прочая от начала мира даже до лета 1680, вкратце ради удобного памятствования через Вильгельма Стратеммана собранный, на российский язык с латинского переведенный». Четверть века эта книга служила настольным пособием для дворян и имелась во многих библиотеках русской знати, поэтому ее запрет вызвал лишь раздражение в кругу образованных соотечественников.

Нечто подобное произошло с романом Поля Тальмана «Езда в остров любви» (Paul Tallemant. «Voyage de l’ilе d’amour»), написанным в Париже в 1663 году и изданным в Петербурге в 1730 году. Роман вызвал бурю негодования у отечественных ортодоксов, назвавших его переводчика – В. К. Тредиаковского – «первым развратителем российского юношества» [195] . Существовавший в православии запрет на эротику люди древних устоев хотели перенести в новое время и, не разобравшись в том, кто автор романа, а кто просто его переводчик, обрушили на Тредиаковского обвинения «в нечестии, в неверии, в деизме, в атеизме, наконец, во всякого рода ересях» [196] , припомнив ему тем самым еще, видимо, и его католическое образование в латинской школе Астрахани и в Сорбонне Парижа. Но большинство просвещенных соотечественников встретило книгу Тальмана благосклонно, да и «придворные ею вполне довольны», а в литературных кругах России вообще возникла сатира с «обвинениями в глупости, корыстолюбии и невежестве приверженцев старины, осуждающих “Езду…”» [197] . В общем, литература превратилась в поле «противостояния двух взглядов на мир, двух мировоззрений: одного – открытого всему новому, подлинно-талантливому, вне зависимости от того, на какой земле оно взращено; другого – предельно косного, тянущего назад, ограниченного национальной, религиозной и любой другой догмой, ненавистью ко всему “чужому”» [198] .

195

Письмо В. К. Тредиаковского И. Д. Шумахеру 18 января 1731 г. // Письма русских писателей XVIII века. Л.: Наука, 1980. С. 46.

196

Там же.

197

Письма русских писателей XVIII века. С. 63.

198

Фридштейн Ю. Вольтер. Жизнь в России // Вопросы литературы. 1995. № 6. С. 224–225.

Активное сближение с Европой породило острую проблему «Восток – Запад», которая стала для России вопросом о направлении движения ее истории: назад или вперед, а также предметом выбора: с кем быть – с духовным Востоком, под которым понималась Византия, давшая православную веру, понятия соборности, нравственности, особое чувство справедливости, или с экономически развитым Западом, с его новыми технологиями, финансовыми капиталами, буржуазной моралью? Для «птенцов гнезда Петрова» ответ был однозначным – быть с теми, кто идет вперед, кто является источником прогресса, то есть с Европой. Поэтому они, «по ясному сознанию чисто русских интересов, какое они получили благодаря Петру, ревностно… поддерживали новое значение России в Европе» и видели главный итог деятельности Петра I во «вступлении России в систему европейских держав» и в «соединении обеих дотоле разобщенных половин Европы, восточной и западной, в общей деятельности посредством введения в эту деятельность славянского племени, теперь только принявшего деятельное участие в общей жизни Европы через своего представителя, через русский народ» [199] .

199

Соловьёв

С. М. История России с древнейших времен. Книга пятая. Т. 21. С. 145–146, 150.

С подобным мнением были согласны и многие иностранцы, жившие в начале XVIII века в России и бывшие свидетелями реформаторской деятельности Петра I, например Фридрих Христиан Вебер (Friedrich Christian Weber), представлявший в Петербурге в 1714–1719 годы интересы ганноверского и английского двора. В 1721 году Ф. Х. Вебер опубликовал в Ганновере книгу с говорящим названием «Преображенная Россия» («Das Ver"anderte Russland»), которая развивала и дополняла позитивный взгляд иноземцев на время петровского царствования: немца Геркенса в его «Описании… столичного города С.-Петербурга…» [200] , датчанина фон Хавена в «Путешествии в Россию» [201] , шведа Эренмальма в «Описании города Петербурга, вкупе с несколькими замечаниями» [202] и других. Книга Вебера впоследствии была продолжена и опубликована вторым и третьим томами в 1739–1740 годы, а затем не раз переиздана в Ганновере, Франкфурте, Лейпциге. На русский язык первый том «Преображенной России» впервые был переведен в 1777 году М. С. Бегичевым, однако издан не был. Лишь в 1872 году он под названием «Записки Вебера» и в переводе П. П. Барсова увидел свет на страницах журнала «Русский архив» [203] . Ф. Х. Вебер давал высокую оценку петровским реформам, писал об «изумительных переменах, которые совершил Петр Великий в короткое время в своем обширном государстве, и вместе с тем объяснял, каким образом были произведены эти перемены», отмечал их значение для будущего России [204] .

200

Описание… столичного города С.-Петербурга… / пер. Е. Э. Либталь; пред., науч. ред. и коммент. С. П. Луппова // Белые ночи. Л., 1975. С. 217–220.

201

Haven P. von. Reise in Russland / Aus dem Danischen ins Deutsche "ubersetzt von H.A.R. Coppenhagen, 1744. – 512 S.

202

Эренмальм Л. Ю. Описание города Петербурга, вкупе с несколькими замечаниями // Беспятых Ю. Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях. М.: Наука, 1991. С. 95—101.

203

Записки Вебера (Записки о Петре Великом и его царствовании Брауншвейгского резидента Вебера) // Русский архив. 1872. № 6. С. 1057–1168; Беспятых Ю. Н. Петербург Петра I в иностранных описаниях. М.: Наука, 1991. С. 102–138.

204

Барсов П. Записки Вебера // Русский архив. 1872. № 6. С. 1058.

Параллельно интеграции с Европой Россия развивала азиатское направление, чему содействовали военные, торговые, научные походы и экспедиции на Восток, а также дипломатические миссии и посольства. Так, еще в 1653 году по воле царя Алексея Михайловича из Москвы в Китай было отправлено первое русское посольство во главе с Ф. И. Байковым. После него в Китай направлялись посланники (со служивыми и торговыми людьми) И. Милованов, А. Филев, Г. Кобяков, Н. Спафарий и другие, но их миссии нужных России результатов не давали, ибо «китайские императоры, или по гордости своей, или по принятому обыкновению, никого из равных себе самодержцев не удостаивают дружескими грамотами. Если же когда и пишут, то с презрительными выражениями, употребляя слова: “посылаем с верху на низ”», от китайского «земного Бога и миродержавца» к слугам его [205] . Император Китая считал себя главным правителем мира, которому все прочие монархи должны были подчиняться, в том числе и русский царь, отношения с которым пытались выстроить в рамках господства-подчинения. Кроме того, из-за отсутствия в Москве знавших китайский язык людей остро стояла проблема понимания китайских грамот, которые сначала, как писалось в наказе Спафарию, должны были быть «переведены езуитами в Пекине на латинский язык», а уже с него потом на русский язык русским толмачом, но тот, «страха ради прибавлял титул Государев, какого нет в оригинале, и какого китайцы никогда и нигде не давали Российскому Государю; также смягчал грубые китайского двора выражения», что никак не могло способствовать взаимопониманию сторон [206] .

205

Бантыш-Каменский Н. Дипломатическое собрание дел между Российским и Китайским государствами с 1619 по 1792-й год. Казань: Типография Имп. Ун-та, 1882. С. 5, 35.

206

Там же. С. 25–26, 20.

В 1684–1686 годы цинская армия Китая, считая освоенные русскими людьми земли по реке Амуру своими, начала военные действия и захватила стоявшую на Амуре русскую крепость Албазин. Срочно направленное в 1687 году из Москвы посольство Ф. Головина с целью установления мира и определения по Амуру русско-китайской границы, смогло в 1689 году заключить Нерчинский мирный договор, по которому, однако, Албазин и прилегавшие к нему территории переходили к Китаю. Кроме того, часть плененных казаков была вывезена в Пекин, где для того, чтобы они «могли молитвы творить в церкви и просить от Бога вечного между обоих государств мира», им было разрешено возвести часовню Николая Чудотворца, а в 1696 году и пекинскую православную церковь Святой Софии, в которой служили архимандрит Илларион, священник Лаврентий, дьякон Филимон, «пожалованные пятой и седьмой степени мандаринства достоинством» [207] . Церковь Святой Софии в Пекине стала центром русской духовной миссии в Китае, развития культурных, дипломатических, политических, торгово-экономических отношений между Россией и Китаем, становления русского китаеведения и востоковедения. В XVIII веке в Китай направлялась уже череда русских посольств. Одно из них во главе с Саввой Рагузинским в 1725 году впервые взяло с собой в Пекин пять русских молодых людей для изучения китайского языка. А 14 января 1731 года состоялся торжественный въезд в Москву первого китайского посольства – «в 9 каретах, при пушечной (у Красных ворот, из 31 выстрела) пальбе, при барабанном бое и при игрании музыки…» [208] .

207

Там же. С. 84–85.

208

Там же. С. 174.

В 1734 году в России на русском языке была издана первая книга о Японии – «Описание о Японе», содержавшая ряд сочинений европейской ориенталистики XVII века (Ж.-Б. Тавернье, Г. Гагенара, Ф. Карона) и рассказывавшая о географическом положении, территориальном делении, общественном устройстве этой далекой страны, образе жизни и характере ее населения [209] . Публикация данной книги была вызвана скорее всего тем, что в это время Россия благодаря своим землепроходцам приблизилась к границам Японии, что было отмечено сначала во втором издании книги голландского картографа Николааса Витсена «Северная и Восточная Тартария» (Амстердам, 1705), а потом и в «Чертеже как Камчадальского Носу, також и морским островам» Ивана Козыревского, и знания об этой стране стали для россиян более чем актуальны. Русскими переводчиками «Описания о Японе» были учившиеся в Европе И. С. Горлицкий и С. М. Коровин, стремившиеся к тому, чтобы в ее «прочитании скуки не учинить», что им вполне удалось, и в 1768 году в типографии Императорской Академии наук вышло «второе тиснение» этой книги. Русский читатель с интересом изучал быт, нравы, обряды японцев, в том числе такие экзотические, как харакири.

209

Описание о Японе: Содержащее в себе три части, то есть: Известие о Японе и о вине гонения на христиан, Историю о гонении христиан в Японе и Последование странствования Генрика Гагенара, которое исправною ландкартою и изрядными фигурами украшено. СПб.: Печ. при Акад. наук, 1734. – 359 с.