Культурное наследие русского зарубежья в диалоге цивилизаций XV – начала XX веков

Пархоменко Татьяна Александровна

Ж.-М. Натье. Портрет Петра I. Амстердам, 1717. Ж.-М. Натье. Портрет Екатерины I. Амстердам, 1717. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург, Россия.

В течение почти полуторамесячного визита в Париж и его окрестности Петр I осмотрел Арсенал, Аптекарский огород, шпалерное производство и гобеленовую фабрику, Лувр, Инвалидный дом, Люксембургский дворец, чулочную фабрику, Версаль, монетный двор, на котором в честь него выбили золотую медаль, королевскую типографию и библиотеку, где «ему были поднесены в подарок двенадцать книг с гравированными изображениями версальских садов и зданий и походов Людовика XIV», Дворец правосудия, обсерваторию, Сорбонну, богословы которой, воспользовавшись визитом царя, вручили ему «план соединения восточной и западной церквей», и в конце своего пребывания во французской столице посетил Парижскую академию наук, которая за «разносторонние познания» избрала Петра I своим членом, а позже, 22 декабря 1717 года, и академиком [169] . В Париже было написано два натурных портрета русского царя: один – кисти художника Риго (Rigault), представлял Петра I в гвардейском мундире, другой – «в панцире» был выполнен живописцем Нотуаром (Notouar) для Версальского дворца [170] .

169

Там

же. С. 676–697.

170

Там же. С. 686.

Картина «Встреча Людовика XV с Петром I в Париже» художника Луиза Мари Жанна Эрсана.

Важным итогом европейского путешествия Петра I было знакомство с иностранными учеными и специалистами, многих из которых он приглашал в Россию: Г. В. Лейбница (Gottfried Wilhelm Leibniz) [171] , разработавшего устав Петербургской академии наук, непосредственной организацией которой уже после смерти царя занимались Л. Л. Блюментрост (Laurentius Blumentrost) и И. Д. Шумахер (Johann Daniel Schumacher); Я. В. Брюса (James Daniel Bruce) – дипломата, военного, инженера, президента мануфактур и берг-коллегий, автора русско-голландского словаря и первого русского учебника по геометрии, создателя первой русской обсерватории и «Карты земель от Москвы до Малой Азии»; Р. К. Эрскина (Robert Erskine), занявшего пост лейб-медика Петра I, а также руководителя Императорской библиотеки и Кунсткамеры; Н. Л. Бидлоо (Nicolaas Bidloo) – придворного врача, создателя первого в России военного госпиталя и школы при нем; В. И. Беринга (Vitus Jonassen Bering), датского мореплавателя, ставшего капитан-командором русского флота, первооткрывателем земель и вод северо-восточной Азии и северо-западной Северной Америки, в честь которого названы море, пролив, озеро, остров, мыс и ледник; Б. К. Растрелли (Bartolomeo Karlo Rastrelli) – придворного скульптора и автора первых памятников Петру Великому; Жана-Батиста Александра Леблона (Jean-Baptiste Alexandre Le Blond) – главного архитектора Петербурга и других. Как говорил Петр I, «иностранцы узнают, что у нас есть науки, и перестанут почитать нас… варварами» [172] .

171

См.: Kotzsch, Lothar: Peter der Grosse "offnet mit Leibniz den Wissenschaften in Russland das Tor zum Westen // Kotzsch Lothar. K"onigsberg in Preussen seit Peter dem Grossen. Berlin, 2001. S. 35–37.

172

Штелин Я. Подлинные анекдоты о Петре Великом, собранные Яковом Штелиным. М.: Решетников, 1830. Изд. 3-е. Ч. 2. С. 62.

По далеко неполным данным материалов Посольской канцелярии и Посольского приказа, в Россию 1682–1717 годов въехало примерно 3200 человек из 43 стран и городов: Австрии, Венеции, Генуи, Греции, Далмации, Дании, Ирландии, Испании, Ливорно, Милана, Норвегии, Ревеля, Риги, Швейцарии, Шотландии и прочих земель [173] . Больше всего людей приезжало в Россию из Германии (328), Голландии (358), Франции (104) и Швеции (221), а также из Речи Посполитой (75), Лифляндии (70), Англии (67), и меньше всего, буквально единицы, из Индии, Леванта, Персии, Турции. В 1701 году в Россию приехал первый японец – купец из Осака Дэмбей, и 8 января 1702 года в селе Преображенском даже состоялась встреча с ним Петра I, «положившая начало личным контактам представителей дома Романовых с Японией и ее народом» [174] . В общем, как видно из всех вышеприведенных данных, основной поток иностранцев шел из Европы, где многочисленные агенты Петра I активно вербовали разных мастеров и специалистов для государственных, военных, производственных, научных нужд России – армии, флота, промышленности, медицины, образования, культуры.

173

См.: Рогожин Н. М. Обзор посольских книг из фондов-коллекций, хранящихся в ЦГАДА (конец XV – нач. XVIII в.). М.: Ин-т истории СССР, 1990. – 237 с.; РГАДА. Ф. 150. Оп. 1. Ед. хр. 1619. Л. 2—297.

174

Подалко П. Э. Романовы в Японии. Из истории августейших контактов // Япония 2003–2004. Ежегодник. М.: МАКС Пресс, 2004. С. 300.

Это подтверждает профессиональный и социальный состав въезжавших в Россию в период правления Петра I иноземцев. Больше всего среди них было военных (1700) – от фельдмаршалов, генералов, контр-адмиралов, командоров флота до матросов и пленных шведов; далее большую группу составляли разного рода мастеровые люди (440) – мастера и подмастерья гипсового, глобусного, жестяного, игольного, корабельного, лакового, оловянного, парусного, сахарного, шлюзного, шпалерного, чертежного, якорного дела, гранильщики, красильщики, кузнецы, литейщики, машинисты, медальеры, огородники, переплетчики, плотники, портные, резчики, сапожники, слесари, стекольщики, токари, цирюльники, часовщики, чулочники, шляпники, шорники и так далее; за мастеровыми людьми шли лекари, доктора, хирурги, аптекари (171), за ними купцы и торговые иноземцы (143); лиц творческих профессий, от ученых до архитекторов, музыкантов и художников въехало 30 человек, инженеров и механиков – 20, столько же прибыло переводчиков; небольшие группы иноземцев составляли канцеляристы, секретари, стряпчие, приказчики, слуги (29), а также лица духовного звания (17); без указания рода занятий петровскую Россию посетило 227 человек, наконец, родственников (жен, детей, племянников, братьев и сестер), сопровождавших иноземных специалистов в русской поездке, было зафиксировано 107 человек [175] .

175

Рогожин Н. М. Обзор посольских книг из фондов-коллекций, хранящихся в ЦГАДА (конец XV – нач. XVIII в.). М.: Ин-т истории СССР, 1990. – 237 с.; РГАДА. Ф. 150. Оп. 1. Ед. хр. 1619. Л. 2—297.

По сравнению с Московской Русью численность приезжавших в Россию периода царствования Петра I иноземных специалистов увеличилась в разы: если за восемьдесят лет 1601–1681 годов Московию посетило примерно 243 мастера, лекаря, инженера, переводчика, музыканта, и они составляли 34-ю часть всех пересекавших в то время русскую границу людей, то за тридцать пять лет 1682–1717 годов специалистов прибыло 678 человек, которые представляли уже 5-ю часть всех въезжавших иностранцев [176] . Рост произошел по всем группам: мастеров и подмастерьев (440 против 111), лекарей и аптекарей (171 против 38), инженеров и механиков (20 против 6) и так далее. Приглашал Петр I и вовсе уникальных специалистов, например, знатока генеалогии графа Франца Санти, который был определен царем в Герольдию «для отправления геральдического художества» Петербурга и других русских городов [177] .

176

Там же.

177

Алексушина Т. Новое о старинных портретах // Наше Наследие. 1991. № II (20). С. 12.

Новацией петровского времени был приезд из Европы в Россию заводчиков и фабрикантов, директоров предприятий, ученых, профессоров, которых в Московии практически не было, даже иноземный живописец в посольских делах отмечен лишь единожды (И. Детерсон, 1643 г.), тогда как на рубеже XVII–XVIII веков их было десятки. В 1702 году «по Германии распубликован был манифест Петра, приглашавший в Россию иноземных капиталистов, фабрикантов и ремесленников на выгодных условиях. С тех пор начался усиленный прилив в Россию заграничного фабричного и ремесленного люда… Ни за кем из своих Петр не ухаживал так, как за заграничными мастерами: по инструкции Мануфактур-коллегии

в случае, если иноземный мастер захочет выехать за границу до контрактного срока, производилось строгое расследование, не было ли ему какого стеснения, не обидел ли его кто-нибудь, и хотя бы он не выразил прямо недовольства, а только показал вид недовольного, предписывалось жестоко наказывать виновных. Такие выгоды давались иноземным мастерам и фабрикантам с одним непременным условием: “учить русских людей без всякой скрытности и прилежно”» [178] . Другим правилом Петра Великого было то, что «должно пользоваться искусными иностранцами, принимать их на службу, но не давать им предпочтения перед русскими, и важнейшие места в управлении занимать исключительно последними», если они, конечно, к тому годны и достойны [179] . Результатом подобной политики открытых дверей стало то, что «русская торговля и промышленность в конце XVIII в. были гораздо более развиты, чем в большинстве тогдашних континентальных держав, и что (кроме Франции) ни одна страна не была столь экономически независима, как именно Россия тех времен» [180] .

178

Ключевский В. О. Соч.: в 9 т. Т. IV. Курс русской истории. Ч. IV. М.: Мысль, 1989. С. 101–102.

179

Соловьёв С. М. История России с древнейших времен. Книга пятая. Т. 21. М.: Т-во «Общественная польза», 1861. С. 146.

180

Из литературного наследия академика Е. В. Тарле. М.: Наука, 1981. С. 194.

Петр I и его единомышленники «превратили наши отношения к западноевропейской культуре в вопрос русской мысли и политики, а именно: может ли Западная Европа быть для России мастерской и образцом идей и порядков?» [181] . Ответ давался утвердительный, и большую роль в этом сыграло европейское просвещение, наука, философия, литература, искусство, сочинения западных ученых и мыслителей, учебники по разным отраслям знания, которые активно ввозились в Россию. Еще в 1698 году во время пребывания Петра I в Амстердаме там была создана русская типография во главе с типографом Яном Тесингом, получившим от царя привилегию на 15-летнюю торговлю своими изданиями в России. Тогда же из Амстердама в Архангельск был направлен «большой сундук с книгами и инструментами», купленными Петром I в Голландии, а в 1702 году по царскому указу в Амстердаме было приобретено 36 книг, отправленных затем в Россию [182] . В 1700 году в Амстердаме возникла вторая русская типография переводчика И. Ф. Копиевского, занимавшаяся в основном выпуском грамматики, голландско-русских и русско-голландских лексиконов. Помимо Голландии, зарубежная литература приобреталась также в других странах. Так, в 1715 году из Франции Петру I в Петербург был доставлен ящик книг по кораблестроению, военному и морскому делу, архитектуре и искусству, а также жизнеописаний французских королей.

181

Ключевский В. О. Неопубликованные произведения. С. 199.

182

Копанев Н. А. Французская книга и русская культура в середине ХVIII века. С. 24.

Ящиками заказывали книги из-за рубежа соратники Петра I, например граф Б. П. Шереметев, владевший латынью, польским и немецким языками и увлекавшийся исторической, философской, медицинской литературой, а также отечественной и иностранной периодикой. Любовь к чтению была присуще и членам семьи Б. П. Шереметева, выписывавшим книги при посредничестве комиссионеров, например Ольдекопа в Голландии, Ваткинса в Лондоне, Ивара и Лесажа в Париже. Многие «приобретенные книги на иностранных языках были переведены и изданы при участии П. Б. и Н. П. Шереметевых и их библиотекаря В. Г. Вороблевского, а затем пополняли фонды не только частных библиотек знакомых Шереметева, но и библиотек Академии наук, Академии художеств» [183] . Большим спросом пользовались иностранные пьесы, и, например, библиотекарь Вороблевский в 1776–1786 годы «перевел с французского 15 пьес для постановки на сцене крепостного театра Шереметевых, из них 10 были изданы. Пьесы в переводе Вороблевского шли на сцене не только театра Шереметевых, но и московского Петровского театра» [184] .

183

Шавыркина Н. А. Личная библиотека как социально-культурное явление. М.: РИК, 2000. С. 33–34.

184

Там же. С. 38.

Во второй половине XVIII века число зарубежных книг, ввозившихся в Россию, увеличилось в разы, в том числе благодаря возвращавшимся на родину русским студентам. Так, законовед А. Я. Поленов, учившийся в Страсбурге и Гёттингене, в 1867 году привез в Россию целое собрание юридической и исторической литературы, купленное в библиотеке профессора Шмауса и впоследствии переведенное им на русский язык [185] . Некоторые переводы А. Я. Поленова в 1769–1772 годы были изданы Академией наук: «Размышления о причинах величества римского народа и его упадка» Монтескьё, «Рассуждения о причинах установления или уничтожения законов» Фридриха II, «О свойстве нравов человеческих» Феофраста. Правда, в самом конце XVIII века из-за страха, вызванного французской революцией, число ввозившейся иностранной литературы, равно как и изданных в России книг, резко пошло на убыль, а 18 апреля 1800 года по указу Павла I вообще было «повелено запретить впуск из-за границы всякого рода книг, на каком бы языке оные ни были, без изъятия, в государство наше, равномерно и музыку» [186] . Одновременно запрещались и «якобинские» слова: «революция», «клуб», «совет», «представители» и другие, что у русского дворянства, воспитанного петровской эпохой и успевшего проникнуться духом «просвещения и свободы», вызывало лишь иронию и сарказм.

185

Поленов Д. А. Я. Поленов. Русский законовед XVIII века // Русский архив. 1865. Вып. 5–6. С. 725–726, 732.

186

Клочков М. В. Очерки правительственной деятельности времен Павла I. Пг.: Сенатская типография, 1916. С. 176–177.

Особое значение для образования высшего сословия россиян имели сочинения по этике. Например, трактат Д. Локка «Воспитание детей» («De L’Education des enfans») в русском переводе Н. Н. Поповского трижды издавался Московским университетом: в 1759, 1760 и 1788 годах. Большим спросом пользовались работы Эразма Роттердамского (особенно «Разговоры дружеские» [187] ) и Яна Амоса Коменского, переводившиеся на русский язык немцем И.-В. Паузе, французом И. М. Шаденом и другими. Они легли в основу второй части петровского издания правил хорошего тона «Юности честное зерцало, или показания к житейскому обхождению», которые призывали русского дворянина быть европейцем: искусно владеть языками, знать художества и науки, уметь вести добрый разговор, быть приветливым и учтивым [188] . Русские педагоги XVIII века вслед за М. Монтенем и Дж. Локком включили в процесс образования молодежи три элемента – физическое, нравственное и собственно просвещение, под которым понималось «образование ума», «ученость», знание художеств и ремесел.

187

Эразм Дезидерий Роттердамский, «Разговоры дружеские». С приложениями общими некиеми,… от различных авторов избранными во употреблении хотящим языка голландского учиться юношам» (на русском и голландском языках). СПб., 1716. Эта книга была даже в личной библиотеке Петра I.

188

Ключевский В. О. Неопубликованные произведения. С. 91; Ключевский В. О. Соч.: в 9 т. IV. Ч. IV. С. 231.