Купи меня
Шрифт:
Самый большой рынок, где продавали живой товар, находился в центре южного города нашей большой страны. Тем, что город располагался у моря и являлся к тому же, портом, объяснялось его название. Впрочем, южный мыс, который мы вскоре должны будем обогнуть на «Селестине» был буквально напичкан подобными городками. Порт-Руан был самым крупным из них. И, насколько я знала, являлся местом, куда сходились все торговые морские пути. Кроме рабов в Порт-Руан можно было купить абсолютно все. От дорогих тканей, нарядов и оружие, до магических побрякушек всевозможной направленности. Город был огромным, и с каждым годом
Появлялись не то что новые дома. Нет! Вырастали новые кварталы с дорогими особняками и виллами. А так называемый владелец города, его мэр, называвший себя не иначе как лорд Руан, наживал состояние на продаже земель и процентам с продаж на городских рынках, и рабовладельческом в том числе.
Я видела этого человека. Запомнила его лицо надолго и совсем не потому, что оно не отличалось особой привлекательностью. Лорд Руан был пожилым, с рыхлым телом и лицом. И взглядом, который оценивал тебя не за душевные качества, а за то, сколько ты имеешь за душой. Но с моим отцом этот человек поддерживал хорошие отношения, видимо, ценил моего мистера Дорнана за умение делать деньги. В общем, так или иначе, мы были связаны. И, хотя меня злило подобное сотрудничество, но оно позволяло отцу помогать соотечественникам, попавшим в рабство. Сделать что-то большее, отец пока не мог. Это было просто не в его силах. Но мы радовались и тому, что можем спасти хотя бы несколько человек. И я искренне гордилась своим отцом, потому что он был для меня примером настоящего человека.
— Джой! Томас! — отец появился так неожиданно, будто услышал мои мысли о нем и пришел на зов. Переодетый в простой просторный костюм, более привычный и повседневный, он потерял тот намек на лоск, коим обзавелся во время пребывания в столице.
— Кок, мистер Хоторн, зовет нас обедать! — произнес мистер Дорнан, после чего повернулся к Грину, добавив: — Вы же не откажетесь составить нам компанию, Томас?
— Почту за честь, сэр! — шутливо встал по струнке наш управляющий, и мы трое весело засмеялись.
— Тогда идемте! Не надо огорчать господина кока пренебрежением к его стряпне! — сказал отец, а Томас предложил мне руку, которую я с радостью приняла.
Глава 9
Итан всю ночь не спал. Погрузившись в дела, он не заметил, как за окном забрезжил рассвет. И лишь когда в двери тихо постучал дворецкий, вскинул голову и посмотрев на дверь, произнес:
— Войдите.
Мистер Хилл скользнул в кабинет тенью. В руках дворецкий держал чайник со свежезаваренным чаем и выпечкой, которые поставил перед хозяином дома.
— Вы не спали всю ночь, милорд? — спросил, как бы, между прочим.
Итан запустил пятерню в волосы и оглянувшись, бросил взгляд в окно, за которым в туманной дымке пробуждалось солнце.
— Сэр Генри вернулся? — вместо ответа спросил он и получив утвердительный кивок, добавил. — Пригласи его ко мне и скажи, чтобы пришел незамедлительно, если не желает, чтобы я сам отправился к нему.
— Да, милорд! — поклонился слуга и вышел.
Итан налил себе чашку чаю и залпом выпил, ощущая во рту сухость. Снова опустил взгляд на документы, лежавшие перед ним, затем решительно убрал их со стола в верхнюю полку. И, закрыв
Генри явился спустя несколько минут. Вошел без стука и, закрыв за собой дверь, подошел к столу. Встал, широко расставив ноги, скрестил на груди руки, и спросил:
— Я здесь. Ты звал?
— Звал! — спокойно ответил Итан. Кивком головы указал на бюро, спросив прямо: — Не думал, что ты опустишься до того, что станешь красть деньги у собственного брата!
На лице Генри ожила насмешливая улыбка.
— Красть? Это ты сказал слишком жестко. Я просто взял то, что по праву принадлежит и мне.
— Ты и правда так считаешь? — Итан резко поднялся из-за стола. Уперев руки в столешницу, наклонился вперед, словно желая стать ближе к младшему брату. — Эти деньги заработал я. И я не давал тебе позволения рыться в моем кабинете.
— Я взял то, что считаю своим! — отрезал Генри. — Это мои деньги. Такие же, как и твои!
— Правда? — лорд Беррингтон приподнял бровь. — Разве ты забыл, что наш отец оставил нас в долгах! Мне не хотелось бы тыкать тебя, словно щенка в лужу, но хочу напомнить, что все, что есть сейчас у нас, результат только моей работы. И я настоятельно советую тебе вернуть то, что ты взял!
Генри пожал плечами.
— Там было не так уж и много! Да и не осталось у меня ничего!
— Все спустил? — Итан встал прямо, не переставая смотреть на брата.
— А что ты хотел? Я молод! У меня играет кровь. Мне нужно жить, а не прозябать, подобно тебе, в кабинете! — он смерил старшего похолодевшим взглядом. — Если ты не возобновишь мое содержание, то мне придется прибегнуть к крайним мерам!
— Это каким же? Женишься на провинциальной дурочке с состоянием, чтобы за несколько лет промотать его и снова остаться ни с чем? — уточнил брат.
— Хотя бы и так! Тебе то какое дело? — Генри уронил руки вдоль тела.
— Давай! — рявкнул Итан. — Поступай так и к тридцати годам превратишься в подобие этих бездельников, что протирают штаны на балах, заливаясь вином.
— Уж лучше так, чем стать таким как ты, скучным и вечно занятым! Так и жизнь пройдет! — не менее резко ответил Генри, добавив веско: — Мимо тебя.
— Не смей указывать мне, как жить! — Итан вышел из-за стола. — Сделай хоть что-нибудь самостоятельно, тогда и поговорим. А пока заруби себе на носу, если не вернешь деньги, больше никаких расходов без моего ведома. И я откажусь оплачивать твои счета, а это, Генри, долговая яма! Хочешь — рискни и проверь, сдержу ли я свое слово!
Младший Беррингтон помрачнел. Стиснул зубы так, что послышался скрежет. А затем резко развернувшись на каблуках, направился к двери, хлопнув уходя так, что на столе Итана подпрыгнули чернильница и расходная книга. Но сам хозяин кабинета даже глазом не моргнул, уверенный в правильности своего решения больше не помогать брату, пока тот не образумится.
Вора в своем доме он терпеть не станет. Даже, если это его собственный брат.
Этим вечером Генри остался дома. Но к ужину не спустился, даже когда за ним прислали лакея, решив отужинать в своей комнате в одиночестве, чтобы подумать, как следует над идеей, что родилась недавно, но до сих пор не давала покоя.