Курьер. Дилогия
Шрифт:
Отчаянно извернувшись в воздухе, я каким-то чудом сумел отклониться в сторону и с хрустом вломился в извивающиеся верхушки травы, меня стегнуло по лицу чем-то упругим, я ощутил на губах солёное и от удара чуть не потерял сознание. Подо мной прогнулись лианоподобные побеги, я сорвался и полетел вниз, скользя ладонями по стеблям, обдирая руки в кровь. Собрав всю свою волю в кулак, я перевернулся, упёрся ногой в колено одного из стеблей, замедлив на мгновение падение, собрался с силами и прыгнул вбок на следующий стебель. Его острые чешуйки резанули меня даже сквозь рукава куртки,
Приземлившись, я постоял так секунду, обнимая стебель и всё ещё не веря, что мне это удалось, наконец отцепился от него и, шатаясь, стал дрожащими пальцами пережимать артерии, останавливая сочащуюся кровь.
– Хвала звёздам!
– раздалось взволнованное сбоку от меня, сильные руки обняли меня, крепко стиснув плечи, упругое сильное тело прижалось ко мне и горячие губы нежно расцеловали меня в шею, обдав горячим дыхание.
– Я так за тебя испугалась!
Я кивнул, не сказав ни слова, - говорить мне было бы затруднительно: стиснув зубы, я изо всех сил старался не застонать, лишь тихо шипел от боли, страшным мысленным усилием стараясь заживить порезы, которые оказались куда глубже, чем я думал, на ладонях в некоторых местах мясо попросту отслаивалось от костей!
– Что с тобой?!
– встревожилась Шела, заглянув мне в глаза, затем её взгляд мимолётно коснулся моих ладоней, судорожно сжатых, она увидела капающую кровь и, разжав объятия, торопливо вцепилась в мои руки.
– Показывай!
– скомандовала она.
Я помотал головой, и тогда она, не желая тратить время на дурацкие бесполезные споры, попросту вонзила мне пальцы в нервные узлы на запястьях. Я взвизгнул невольно от пронзившей всего меня резкой боли и разжал кулаки.
– Великий Космос!
– выдохнула Шела и принялась яростно срывать с себя куртку.
Сняв куртку, она, не глядя, швырнула её на один из переломанных стеблей, валявшийся неподалёку, затем быстро начала стаскивать с себя футболку, под которой из белья более ничего не оказалось. Боль моментально отступила, вытесненная одной-единственной могучей мыслью, когда я уставился на то, что вот уже несколько дней не видел и к чему не прикасался. Непроизвольно я громко причмокнул, сам устыдившись этого звука, однако природа упорно требовала своего.
– Тоже мне больной, - фыркнула Шела, проследив за моим взглядом, и, зардевшись, с треском разорвала футболку.
– На такие жертвы ради тебя иду, футболку вон за семьсот кредитов на бинты рву, а ты только на сиськи и пялишься.
– Это у коровы сиськи, - хриплым голосом возразил я.
– А у тебя самая шикарная на свете грудь!
– Подхалимаж в данной ситуации неуместен, - отрезала она сердито, однако я отчётливо видел, как покраснели кончики её ушей и щёчки.
– Вдобавок чего ты там не видел? Лучше иди сюда, буду тебе руки бинтовать.
– А потрогать нельзя?
– ляпнул я, подходя к ней, и тут же получил здоровенный щелбан, от которого у меня
– Ты совсем дурак, - спокойно ответила Шела, осторожно сдувая и убирая с моих ладоней грязь.
– Если бы я тебя не знала, решила бы, что ты озабоченный.
– А вот нечего было пропадать неизвестно куда на несколько дней, - обиделся я, сжимая зубы, чтобы позорно не заорать, когда она, поплевав мне на ладонь для "обеззараживания" и поправив лохмотья мяса, принялась аккуратно заматывать её лоскутом футболки.
– Мы с тобой уже говорили об этом, - парировала она.
– Давай не будем заново поднимать эту тему, тем более ты так говоришь, будто я предательски сбежала от тебя с любовником, украв вдобавок последний чемодан с картошкой. Или фамильный бабушкин серебряный половник. Или ты думаешь, что только тебе было неприятно одному спать?
– Извини, - подумав, произнёс я, глядя, как ловко она заматывает мне ладони, как матово блестит в лучах солнца её гладкая шелковистая нежная кожа, как двигаются мускулы, как играют её плечи, как маняще и завлекаюше двигается вверх-вниз, вверх-вниз её божественная... Гм! Усилием воли я заставил свой взгляд сместиться выше и любоваться совсем другими местами.
– Тебе не было больно?
– заботливо спросила Шела, затягивая последний узелок и нежно поглаживая кончиками пальцев мои ладони.
– Нет, - помотал я головой, осматривая результаты её работы.
– Ты же лучшую на свете анестезию на самое обозрение выставила. Какая уж тут боль...
– Извращенец, - вздохнула она и повернулась, чтобы поднять и напялить на себя куртку.
– Как тебя только угораздило?
– Ну, - пожал я плечами, - не рассчитал немного - сорвался. Самое главное, что ты удачно спустилась.
– Если падать, так всем вместе...
– начала она.
– Нет, - решительно оборвал я её.
– Если уж падать, то только мне. Я в детстве подшипник переварил, теперь у меня "шкилет" из железа, а ты нежная, хрупкая, изящная, мягкая - тебя беречь надо.
– Сейчас ещё один щелбан дам, - грозно заявила она, застёгивая куртку под самый воротник.
– С каких пор это я мягкая стала? Я что отъелась? Потолстела?
"Великий Космос, - простонал я мысленно и поднял очи горе, - опять её понесло на излюбленную тему!".
Мысленно перекрестившись, я вздохнул и бросил взгляд на небо, отыскивая солнце, потом вдруг вспомнил, что нахожусь не в очередном временном пласте, а в придуманной сказке, где солнца может и не быть, мысленно плюнул и уже собирался отвернуться, как вдруг...
Минутку, минутку!
Я всмотрелся, до боли напрягая глаза, и вдруг совершенно ясно различил то, что ещё секунду назад казалось мне небольшим пятнышком, неподвижно висящим в небе и нарушающим его цветовую гармонию, и от увиденного меня прошиб холодный пот.
– Прячься!
– скомандовал я Шеле и, не дожидаясь, пока она обдумает приказ и сообразит, что делать и что отвечать, схватил её за руку - ладони тотчас пронзила резкая боль, но я сдержался, лишь тихо зашипел себе под нос - и стремглав кинулся в заросли.