Курсант: Назад в СССР 14

Дамиров Рафаэль

— Получается, что писали не несколько лет, а буквально несколько дней, — своими словами пересказал я, уточняя.

Света кивнула.

— А вот это уже интересно… — пробормотал Горохов. — Если велся много лет, а написан, как будто за неделю, то что?

Я поднял голову:

— То, что это копия. Чистовой вариант, — повернулся я к Каткову, — Скажи, Алексей, ты проверял почерк?

— Да, — Катков поправил очки. — Сравнивал с записями из спортшколы, его анкетами. Почерк-то Игоря. Без сомнений.

— Почерк — это хорошо, — сказал

я. — Но вот что получается, тетрадь — ненастоящая. Точнее, не оригинальная. Такое впечатление, что её заново переписали. Причём именно Игорь.

— Сейчас принесу, — бросил Катков и вышел в соседний кабинет.

Вернулся быстро, с с тетрадью. Разложил её перед нами.

Мы сгрудились над столом. Бумага была не пожелтевшая, как у старых листов, а страницы исписаны аккуратным, но нервным почерком.

— Смотрите! Вот! — указал Катков, — Дата изготовления. 1986 год. Новенькая совсем, два года как выпущена. А в записи — и правда ссылки на события десятилетней давности. Несколько случаев — ещё с семидесятых. Как она могла вестись «много лет», если ей — от силы два?

Я медленно кивнул:

— Вот и зацепка. Её переписали. Подготовили.

— Зачем? — не понял Федя. — На хрена ему это?

— Всё просто, — сказал я. — Для нас.

Все уставились на меня, и я дополнил:

— Ему нужно было попасть в КПЗ. Устроить побег братца. А тетрадь — это наживка. Всё срежиссировано: отец в припадке горя и раскаяния приносит «липу», мы тут же берём Игоря, он проникает внутрь, достаёт заточку — и дальше по плану.

Горохов сжал губы.

— Значит, отец в этом замешан тоже?

— Ещё как, — подтвердил я. — Леонтий Прохорович участвовал в этом плане сознательно. И, возможно, не он один.

— Мать? — уточнил Орлов.

— Анна Васильевна. Я пробивал её по детдому. Там даже хулиганы к её фамилии относятся, как к проклятию. Боятся. Сильно. А там такие ребята… так просто такие страхи не рождаются.

Погодин деловито покивал — это ведь он мне первоначально рассказал о том, как поставила себя тихоня Анна Васильевна у себя на работе. Как к ногтю прижала всех самых сложных и неподдающихся.

— Ну и семейка… — пробормотал Горохов. — Значит, ищем не одного беглеца, а четверых?

Пепелище мне ещё что-то расскажет, но и теперь я был уверен.

— Семью, — подтвердил я. — И это, кстати, нам даже на руку. Таким табором прятаться сложнее. А тут ещё Гришенька. Оставят след, засветятся. Где-то да промахнутся.

— Ну да, — буркнул Федя, — жилье на четверых найти, прокормиться, спрятаться — та еще проблема.

Горохов встал, поправил ворот рубашки, посмотрел на нас:

— Вот теперь всё ясно. Хорошая работа, Андрей Григорьевич. Работаем, товарищи. С этого момента — ищем не Игоря. Ищем всю эту чёртову династию. Будь она неладна. Они не сгорели в огне, а замели следы.

Глава 23

Утром я взял с собой Погодина, и мы выехали на место вчерашнего пожара. Пепелище

еще дышало теплом, но влажным — после пожарных машин и ночного дождика. От дома остались только стены, черный кирпич смотрелся зловеще и чужеродно.

У самых развалин стояли два КАМАЗа. Рядом приткнулся небольшой экскаватор. Немного поодаль тарахтел ржавый, видавший виды бульдозер. Над всей техникой суетился коротышка в помятом пыльном пиджаке, в клетчатой рубашке с галстуком — то ли по инерции нацепил, то ли по глупости. Махал руками, будто отгонял комаров, и орал так, что было слышно через улицу:

— Вася, ну куда ты ковш суёшь, чёрт тебя дери?! С края бери и чуть выше, сказано же! Там ж фундамент, идиот! А ты, Кузьмич, чего лыбишься? Зенки пялишь? Опять с похмела? Я тебе вмиг прогул нарисую!

Я подошёл ближе, покашлял в кулак.

— Доброе утро. Майор Петров. Я буду руководить расчисткой завалов.

Мужик резко обернулся. Увидел меня и попытался съехидничать:

— Моя фамилия Котелков, и я, между прочим, от горисполкома. Вот, у меня предписание, всё по регламенту… Простите, товарищ Петров, но это мои остолопы, и руководить ими должен я.

— Да ради бога, руководите, а я вами управлять тогда буду.

— Но… Предписание же… — попробовал возразить коротышка, протягивая мне листок…

— Бумагу вашу посмотрим позже, — хмыкнул я. — А пока будете делать, как я скажу. Не по бумажке, а по уму. У нас тут не стройка, а следственные действия. Все ясно? Товарищ Котелков…

— Ну… руководите, — махнул он рукой и ретировался. — Раз я не нужон, пойду…

Бригадир свалил, а рабочие, видно, только этого и ждали. Один подмигнул мне, другой бодро сплюнул на ладони и полез в экскаватор. Работа закипела.

Бульдозер расчищал доступ, а экскаватор осторожно начал перебирать завалы. Ковш с глухим скрежетом вытаскивал обломки. Бульдозер тут же сгребал мусор в сторону, к грузовикам. Там уже копошился ковшовый погрузчик. КАМАЗы вывозили мусор и обломки. Прошёл почти час, когда ковш экскаватора на глубине ниже уровня фундамента вдруг зацепил что-то металлическое. Глухо брякнуло. Машинист выматерился и, не глуша мотор, выпрыгнул из кабины. Пошел смотреть, что там, а потом снова полез в кабину.

— Стой, — скомандовал я. — Убери ковш!

Мы с Федей подошли к тому месту, где зявкнуло. Из-под слоя сажи и золы проступала бетонная плита. В её центре — ржавая крышка из чугуна с кольцом. Люк, вмурованный в тело бетона. Очевидно, какой-то ход. Потайной. При обыске мы его не обнаружили, значит, он был скрыт под полом, который теперь сгорел. Я огляделся, прикидывая место. Еще, помнится, сверху ковер лежал в этом месте — здесь была гостиная.

Двое рабочих помогли приподнять крышку. Под ней открывался спуск — крутая лестница вниз. Темень и странная вонь. Но веяло снизу прохладой, огонь явно туда не добрался, и жар тоже. Я принес из машины фонарик и спустился первым. За мной — Погодин.