Кузьма Минин на фоне Смутного времени

Перхавко Валерий Борисович

По утверждению Б. Н. Флори, уже в середине XVI в., в период реформ правительства Ивана Грозного, Россия сделала «важный шаг по пути к образованию «сословного общества»: «Отдельные социальные слои русского общества стали превращаться в сословия — общности людей, соединенных не только общими условиями существования, но и сознанием общих интересов, которые они активно отстаивали. В социальной структуре общества обозначились сословие воинов-землевладельцев — дворянское, городское сословие — посадские люди, сословие духовных лиц — духовенство и, наконец, крестьянское сословие. Они обладали своей организацией и своими органами самоуправления, к которым перешел в 50-е гг. XVI в. ряд важных функций местного управления. Такие явления в жизни русского общества имеют очевидное сходство с процессом формирования сословий в других странах средневековой Европы, где аналогичные процессы протекали в более раннее время»^{32}. Однако права и обязанности всех перечисленных «сословий» не были оформлены в законодательном порядке ни в XVI, ни в XVII в. В. И. Буганов, выделив среди классов и сословий России XVII в. феодалов (бояр и дворян), крестьян и холопов, посадских людей, почему-то игнорировал в этом перечне

духовенство^{33}. За пределами сословного либо классового деления и у В. И. Буганова, и у Б. Н. Флори по непонятной причине осталась купеческая верхушка — гости, члены Гостиной и Суконной сотен, возвышавшиеся в правовом и податном отношениях над черными посадскими людьми. Авторитетный отечественный историк-демограф Я. Е. Водарский, вынужденный руководствоваться марксистско-ленинскими догматическими определениями, писал в 1973 г.: «В XVI — начале XVIII в. основными классами в России были крестьяне, феодалы (землевладельцы), посадские люди (торговцы и ремесленники)… Перечисленным классам соответствовали следующие группы сословий, которые уже резко отделялись друг от друга к концу рассматриваемого периода: крестьяне, посадские люди и прочие так называемые городские сословия; светские феодалы и духовенство»^{34}. Сегодня нет нужды прибегать к механическому сословно-классовому делению, в рамках которого все крестьянство включалось в один класс или сословие, хотя в действительности государственные (черносошные, ясачные) крестьяне, отличавшиеся по социально-правовому статусу от крепостных людей (холопов) и крестьян, владели землей и промысловыми угодьями, могли продавать их и передавать по наследству. Поэтому не только феодалов, но также государственных крестьян и однодворцев можно называть землевладельцами (правда, мелкими, а не крупными). Землями и промысловыми участками владели в северных уездах Европейской части России и зажиточные посадские люди. Применительно к XVII в. нельзя характеризовать как однородную сословную среду и духовенство, представители верхушки которого, владевшие вотчинами, являлись по отношению к зависимым крестьянам феодалами, как и крупные общежительные монастыри. А сельские приходские священники, вынужденные, чтобы прокормить свои семьи, заниматься не только духовным кормлением паствы, но и земледелием и животноводством, по образу жизни и быта мало отличались от крестьян.

Поскольку социальную структуру феодального общества оказалось невозможно втиснуть в жесткие одномерные рамки самостоятельных классов и законодательно оформленных сословий, в советской историографии изобрели гибридное понятие «класс-сословие». В результате в научной литературе стали писать о классе-сословии феодалов и классе-сословии крестьян, выдавая их за целостные социальные группы, якобы существовавшие в России задолго до XVHI столетия^{35}. Однако далеко не всегда создаваемые научные схемы точно отражают реальную картину общественной иерархии и саморегуляции.

В социально-правовом отношении население допетровской России распадалось на свободных (вольных) и несвободных (зависимых) людей, в фискальном — на неподатные (служилые люди «по отечеству», духовенство), полупривилегированные (служилые люди «по прибору», беломестцы, члены купеческих корпораций) и тяглые (черные посадские люди, крестьяне) группы. От государева тягла в XVII в. были освобождены и холопы; по отношению к ним в источниках применялось несколько категориальных определений: кабальные, крепостные, полные, старинные холопы^{36}.

Чиновная система

позднего русского Средневековья

Только свободные (вольные) люди делились на чины (ранги, разряды).

Автор «Слова о Хмеле» (список 70-х гг. XV в.) обращается к разным категориям населения: «и ко священническому чину, и ко князем и боляром, и ко слугам и купцем, и богатым и убогым, и к женам»^{37}. Понятие «чин» в двух его значениях (как порядок-канон и как социально-правовой ранг-статус) еще с середины XVI в. охватывало все стороны жизни русского общества^{38}. Л. А. Черная пишет о торжестве «чина» (определенного порядка-канона) в русской культуре начиная с XVI в.^{39}

Во второй половине XVI в. в России окончательно формируется чиновная структура общества, заимствованная из церковной (небесной) иерархии и отличающаяся более дробным делением. Русский еретик середины XVI в. Федор Карпов писал, как «человеци в сем мире, скорбем подлежащие, в разных чинех плавают»^{40}. Ермолай-Еразм в «Правительнице» (XVI в.) по праву утверждал, что больше остальных социальных групп обществу «потребни суть ратаеве», ибо их трудом питаются все: от царя до простых людей. Чтобы облегчить тяжкую долю крестьянства, с которого власти собирали большие налоги на содержание вельмож и воинов, писатель предлагал установить для земледельцев единственный натуральный налог хлебом в размере одной пятой урожая, а обеспечение ямской гоньбы возложить на купцов^{41}. В главе «Послание и наказание ото отца к сыну» Домостроя священник Сильвестр, призывая своего сына Анфима почитать «священнический чин и иноческий (мнишеский)», советовал ему держаться «добрых людей во всяких чинех»^{42}.

Появляются более полные, систематизированные представления о чиновном устройстве общества. Самое раннее упоминание о воинском, духовном (священническом) и купеческом чинах, а также крестьянстве, подвластных «державным» (правителям), которые поставлены от Бога, имеется в сочинении Андрея Курбского «Второе послание к старцу Вассиану Муромцеву» (рукопись Соловецкого монастыря, 852/962): 1) «Посмотрим же и на священнический чин, в каких обретается — не яко их ссужаем, не буди то, но на беду свою оплакуем, — не токмо душа своя за паству Христову полагают, но и расхищают, вем, — яко бедно ми глаголати — не токмо разхищают, но и учители расхитителем бывают, начало и образ всякому законупреступлению собою полагают»; 2) «Воинской же чин ныне худейши строев обретеся, яко многим не имети не токмо коней, к бранем

уготовленных, или оружий ратных, но и дневныя пищи»; 3) «Купецкий же чин и земледелец всех, днесь узрим, како стражут, безмерными данми продаваеми и от немилостивых приставов влачими и без милосердия биеми, — и, овы дани вземше, ины взимающе, о иных посылающе, и иныя умышляюще»^{43}. Запись тайнописью 1640-х гг. в «Увещании о летописце» (л. 365–69) с текстом «Риторики» 1620 г. информировала: «торъговаго чину человек Великаго Новаграда Иван Козырев… За некое дерзновение слова сослан бысть… От окияна моря за опалу в Соловецкий монастырь»^{44}. Чиновная иерархия запечатлелась и в устном народном творчестве. «Чин чина почитай, а меньший садись на край», — гласит одна из русских пословиц^{45}.

Чины-ранги находились в определенном соответствии со служебными должностями (разрядами) на военной и гражданской службе. Чиновно-должностная структура отражала социально-правовую градацию допетровской России. Тем не менее чины Московского царства, бывшие дробными предсословными группами, неверно именовать сословиями, формирование которых находилось еще в стадии начального процесса^{46}. По отношению к XVII в. мы не вправе еще говорить о дворянском, купеческом, мещанском и прочих сословиях, укоренившихся чуть позже, уже в период Российской империи. И дворянство, и духовенство, и купеческая среда, и посадские жители допетровской эпохи состояли из совокупностей социальных разрядов-чинов.

Периодом междуцарствия 1610–1613 гг. первоначально датировалась «Записка о царском дворе», недавно отнесенная Д. В. Лисейцевым к 1605 г., к началу правления Лжедмитрия I^{47}. В ней перечислен «Порядок всяких людей Московского царьства», начинающийся с патриарха и высших духовных чинов (митрополитов, архиепископов, епископов), за которыми следуют думные чины (бояре, окольничие, думные дворяне, думные дьяки), дворяне большие московские, придворные (стольники, стряпчие, жильцы, дьяки по приказам, подьячие), затем выборные дворяне из городов и «дворовые, дети боярские»^{48}. Гости, члены Гостиной и Суконной сотен почему-то в этом перечне отсутствуют. Далее в документе перечисляются обязанности разных чинов-рангов, функции Дворца, Казенного двора и приказов. Глава 2 сочинения Григория Котошихина «О России в царствование Алексея Михайловича» именуется «О царских чиновных людех: о боярех и околничих и думных и ближних людех, о столниках, о стряпчих, о дворянех, о полковниках и головах стрелецких, о диаках, о жилцех и о всяких служилых и дворовых людех»^{49}. Как видим, носители чинов именуются Котошихиным «чиновными людьми». В Служебной чертежной книге Семена Ремезова (СЧК. Л. 24) записано 22 апреля 1698 г., как сделали «в Тобольску земляного города валу 785 сажен посажено сами собою чиновные люди», то есть на свои средства^{50}.

Утверждение Г. Л. Фриза о том, что термин «чин» в допетровской России «относился только к привилегированным служилым классам, а не ко всему остальному обществу», не соответствует показаниям разноплановых письменных источников XVII в.^{51} В челобитной 2 июня 1648 г. к царю Алексею Михайловичу обращались «все от всяких чинов людей и всего простого народа»^{52}. Согласно статье 1 главы X Соборного уложения 1649 г., предписывалось «судити бояром и околничим и думным людем и дияком, и всяким приказным людем, и судьям, и всякая росправа делати всем людем Московского государьства, от большаго и до меньшаго чину, вправду»^{53}. Отдельные главы Соборного уложения 1649 г., рельефно отражавшего социальное устройство России, правовое и экономическое неравноправие населения, посвящены крестьянам, холопам, посадскому населению, стрельцам, казакам, ратным, патриаршим и монастырским людям, владельцам феодальных вотчин и поместий. Высшие чины пользовались, естественно, правовыми привилегиями. Порой власти отступали от общего правила — рассматривать исковые дела по подсудности ответчика с целью ускорения и упрощения прохождения дел. Такие исключения допускались в отношении, например, стольников, стряпчих, дворян, ратных людей на период их пребывания в Москве^{54}.

В наказе из Устюжской чети о переписи Тотьмы и Тотемского уезда (февраль 1646 г.) упоминаются «всяких чинов люди», а в тексте Новоторгового устава, принятого 22 апреля 1667 г., фигурируют «купецких всяких чинов люди»^{55}. В отписке белозерского воеводы В. Замыцкого вологодскому воеводе (май 1655 г.) употребляются словосочетания «всяких чинов торговым людем», «выборным из всех чинов людем», «торговых всяких чинов людей государевою десятою денгою было по чему обложити»^{56}. В переписной книге Ярославля 1668 г. зарегистрированы имена «приказных людей и пушкарей и разсылщиков и стрелцов и посадцких и всяких чинов градцких жилетцких людей»^{57}. Согласно статьям о раздаче земель в заоцких местах (21 июня 1672 г.), они выделялись «всяких чинов начальным людем по чинам». Там упоминаются также «многие всяких чинов люди» и «московские чины»^{58}. В дворцовых разрядах последней четверти XVII в. встречаются словосочетания «всяких чинов служивые и приказные люди» (1679 г.), «всяких чинов духовные и мирские люди» (1688 г.)^{59}. 13 июня 1678 г. царь Федор Алексеевич пожаловал в Измайлове стеклянными сосудами местного заводского производства «все чины, которые были за ним за великим государем»^{60}. Порой в русских источниках XVII в. упоминаются и крестьяне «всех чинов». В торгах на перестройку церкви Рождества Богородицы на Сенях в Московском Кремле в 1681 г. участвовали «розных чинов люди»: горожане, каменных дел подмастерья, крестьяне^{61}. Сильвестр Медведев в сочинении «Созерцание краткое» описывал, как во время бунта 1682 г. стрельцами «простолюдины разных чинов посечени быша»^{62}.