Кузница Тьмы

Эриксон Стивен

– Всадники слева!

Услышав крик Виля, Ринт привстал в стременах. Прямо к северу протянулась полоса клубящейся пыли.

– Может, охотничья партия, - сказал Галак.
– Бездна подлая! Никого в Райвене!

"Моя жена. Мой сын".

Далекие всадники сходились к ним. Ринт понял, что это воины-мечи. Нет. Нет. Он пришпорил коня, глядя на восток, на темное пятно крепости Райвен. Но башня почти исчезла, лишь одна стена торчит на треть первоначальной высоты, черная как уголь на фоне серого неба.

"Всего лишь очередная

размолвка. Я уехал, думая только о бегстве - не вырывать же было нож из ее руки? И тот призыв, обещания лорда Драконуса, искавшего сопровождение для путешествия к западу. Я нашел Ферен. Убедил присоединиться. Обоим нужно было убраться подальше.

Лицо жены выжжено в разуме. Страх превратил его в лицо незнакомки. Вечный страх, скрывавший знакомое лицо.

Я сбежал. Снова.

Вдалеке жить было легче. Проще. Ферен опускалась, слишком много пила. Нужно было заставить сестру..."

Тут их окружили всадники, чуть не оглушил грохот подков. Словно с далекого расстояния расслышал Ринт голос Виля: - Традж! Что стряслось?

– Лаханис нашла нас - она избежала резни - поселяне, Виль - все мертвы!

Кто-то взвыл, но даже этот звук был тихим и быстро пропал. Копыта гремели по твердой земле, в черепе стоял рокот. Лаханис. Он узнал имя. Молодая женщина, ловка с длинным хастовым клинком, но слишком юна, чтобы ездить со взрослыми. Почти готовая в погран-мечи. Она жила на соседней улице.

– Кто напал на нас, Традж? Легион?

– Она видела флаги, Виль! Дом Драконс! Теперь мы едем туда. Едем на войну!

Пелена дыма повисла над черными, выжженными развалинами селения Холм Райвен. Он искал свой дом, но сцена качалась перед глазами - его охватило головокружение. Ринт начал падать, но сильная рука поддержала его. Выкаченными глазами он взглянул на сестру - лицо, покрытое слезами, черными от грязи слезами.

"Слишком много слез. Но все кончено. Хотя бы она увидела дитя, подержала на руках. Живое существо на руках. Вот почему я увел ее... нет, не то лицо, не та женщина. Где жена? Почему я не могу вспомнить ее лица?"

Потом они ехали через остатки селения, огибали вздувшиеся трупы. Ферен первой, поддерживая его в седле - колено упиралось в его бедро, они старалась не дать лошади отойти. Рука сжала рукав его плаща. Не будь этой хватки, он упал бы. Шлепнулся бы прямо в пепел, среди мертвецов.

"Где меня ждет она. И дитя. Мое дитя. Моя семья, и с ними никогда не поговорить.

Мы едем на войну..."

ВОСЕМНАДЦАТЬ

Калат Хастейн шагал по полосам света, пролившегося через щели ставень, и такая мрачная гримаса исказила угловатые черты его лица, что Финарра Стоун молчала, боясь подать голос. Из главного зала, из двора под окном за спиной командира доносились бесконечный гул голосов и топот ног - словно сам хаос распространил лихорадку среди Хранителей.

– Ты не поедешь с нами, - сказал Калат

внезапно.

– Сир?

– Я беру Спиннока, но хочу, чтобы вы с Фарор Хенд поехали в монастырь Яннис.

Финарра промолчала.

Командир продолжал ходить взад-вперед. Затем замер, повернулся к ней.
– Капитан, будь я одержим ночными кошмарами, худшим ужасом показалась бы мне мысль о Тисте, впадающих в войну из-за религиозной розни. Вера есть личное согласие одинокой души с тем, во что душа решилась поверить. В любом ином случае вера - лишь тонкий слой священной позолоты, маскирующий политику и мирскую жажду власти. Каждый выбирает, с кем вести диалог. Кто же решается подкреплять его страхом, сковывать надуманными ограничениями? Неужели вера может быть столь слабой, что нуждается в многочисленных толпах и клятвах верности? Почему слова, ставшие законами и заповедями, должна подтверждать секира палача?
– Он потряс головой.
– Такая вера, буйствуя плотью и духом, выказывает фундаментальный порок своего ядра. Если сила должна трясти сжатым кулаком, это не настоящая сила.
– Он поднял руку, будто желая проткнуть ставни окна за спиной, но тут же опустил.
– Ты доставишь мое послание Шекканто. Хранители отвергают призыв к погромам. Более того. Если братья и сестры старых орденов будут нуждаться в помощи, стоит лишь призвать, и мы откликнемся.

Финарра моргнула.
– Сир, имеется ли в виду военная помощь?

– Да.

– Командир, пришли вести, что Легион ополчился на отрицателей и тому подобных. Что сам Урусандер принял руководство.

Калат Хастейн снова зашагал.
– Доставив послание, капитан, отошлите Фарор Хенд на юг. Пусть скачет в Легион Хастов, избегая Харкенаса.

– А ее послание Торас Редоне, сир?..

– Я передам лично, капитан. Не могу рисковать, чтобы ты узнала содержание, ведь завершив миссию в монастыре, ты поскачешь на север, чтобы пересечься с лордом Урусандером. Будешь требовать личной встречи.

– Сир, если там нас считают противником, меня могут арестовать.

– Возможно, капитан... если все правила воинской чести отброшены. Признаюсь, я уже не так сильно верю в эти правила.
– Он взглянул ей в глаза.
– Понимаю выпадающий тебе риск, капитан.

– Что я должна спросить у лорда Урусандера?

Уголок его рта чуть изогнулся при звуках столь официального величания.
– Спроси его: чего, во имя Бездны, он хочет?

– Сир?

– При всех своих пороках Урусандер не религиозен. Одержимости его - мирского свойства. Он потерял контроль над Легионом? Я начинаю так думать. Значит, нужно узнать о его намерениях у него самого.

– Когда отправляться, сир?

– Немедленно.

– Сир, учитывая суть послания к матери Шекканто... будет ли мудро с вашей стороны передавать командование хотя бы на краткое время?

– Я узнаю, какую опасность несет Витр, - сказал он.
– Самолично увижу останки так называемого дракона.

Она различила в тоне некий скептицизм и отвела глаза.
– Сир, как бы то ни было, я не усомнилась в едином слове доклада сержанта Береда.

– А как насчет Азатенаи?

– Меч и женские доспехи найдены у остова, сир. Фарор Хенд их изучила и сочла вполне подходящими Азатенае.