Кузница Тьмы
Шрифт:
Спинок оттолкнул ее, упершись рукой в плечо.
– Нет, кузена.
– Думал, Спиннок, я слепа к твоим намекам?
Он покачал головой.
– Я думал, мы лишь играем. Игра без риска завершения. Фарор, прости, но так нельзя.
Она попятилась, вернувшись к завязкам тюка. Сказала, не оглянувшись: - Завершение в таких играх - самый малый риск. Каждым ходом мы загоняем друг друга в ловушки желаний.
– Любимая кузина, не пойми неправильно. Не будь мы родней, я заслужил бы презрение каждого Тисте, украв твое тело у нареченного и попользовавшись до пресыщения.
Она старалась
– Только что ты...
– Рано или поздно, Спиннок, любая игра идет по серьезному. Поглядим же на поспешное отступление, кузен, познаем неожиданную решимость.
– Мое отступление говорит о совсем ином. К тому же тебя ждет капитан.
Она повернула голову, сверкая глазами: - В игре любви, кузен, все мы стараемся нанести раны.
– Какое горькое воззрение, Фарор.
– Неужели? Что может быть храбрее признания в любви? Устав до изнеможения, кто-то из дуэлянтов должен опустить клинок, улыбнувшись при виде собственной крови. Возникает вопрос: нанесший рану подскочит ближе, чтобы ударить наверняка?
– Нет, он поранит себя, кузина, отдавая дань багряному потоку.
– Итак, игра кончается, украсив участников шрамами.
– Она потрясла головой.
– Играй же дальше, кузен, и не думай обо мне.
– Тебе того же.
Едва он ушел, она захлопнула дверь и тяжело села на постель. "Кровь струится, пока капли не становятся слезами. Игра проиграна, когда ты забываешь, что это игра. Слушая песнь любви, рискуешь оглохнуть от хора глупцов!" Утирая мокрые щеки, она продолжила сборы.
– Всему свое время, - сказал Калат Хастейн.
– Вы нужны мне здесь.
Илгаст Ренд хмыкнул и грузно опустился в кресло у стола карт.
– Не понимаю Урусандера. Нужно было обуздать Хунна Раала - Бездна побери, давно было пора шкуру содрать с этого пса!
– Махинации Хунна Раала должны были замедлиться, а потом разрушиться.
– Калат ходил взад и вперед.
– Без вмешательства проклятой Азатенаи из Янниса спор остался бы чисто политическим, и потому склонным к компромиссу. А война веры... ему словно вложили в руку меч.
Илгаст покачал головой.
– Хунн из линии Иссгина. Всему виной бесславность его фамилии. Жаждет быть среди знати, видит в себе поборника всего своего рода. Готов мчаться на любой волне, вместе с победительным Легионом, и если пена окрасится алым - пусть так.
Калат кивнул.
– Амбиции его хорошо известны, лорд.
– Буду держать Хранителей в состоянии полной готовности, командир. Естественно, сразу скажу о вашем скором возвращении. И вот тогда, с великим облегчением, передам власть вам и уеду.
– Он поднял глаза.
– Друг, вы считаете меня безответственным?
– Трудно сказать, лорд. Лично я по-прежнему верен: величайшая угроза Куральд Галайну - Витр. Если вы сумеете найти проблески истины среди Джагутов или даже Азатенаев, все мы благословим вас лет через сто.
Илгаст фыркнул.
– Сто? Похоже, нужно готовиться
– Заявив о нейтралитете, лорд, вы, вполне вероятно, показали путь многим, и знати и простому народу. Не могу вообразить, что любой старый капитан в Легионе Урусандера доволен нынешним погромом. Падающие под ударами мечей - отрицатели, но они же остаются Тисте. Лорд, я потрясен таким поворотом событий.
Илгаст обдумал слова Калата. Провел рукой по лбу.
– Бывает безумие, командир, бегущее по нашим жилам словно яд. Оно течет под камнями, пока мы кичимся своими достояниями. Камень держится, пока не треснет. Цивилизация гибнет в зловонном потоке, подонки торжествуют среди раздора и разрухи.
– Он откинулся, заставив затрещать спинку кресла.
– В самые тяжелые моменты я жажду явления бога, существа справедливого и с холодным взором. Бога, который протянет к нам руку и выхватит самых подлых, самолюбивых. И потом, в королевстве, обжигающем кислотой за каждый обман, каждую циническую ложь, устроит им нежеланный, но вполне заслуженный дом.
– Глаза его сомкнулись.
– Я жажду силы, чтобы смыть с нас самое тяжкое зло, Калат.
Не сразу открылись его глаза, увидев командира - неподвижного, внимательно изучающего собеседника. Илгаст выдавил кривую улыбку.
– Стоит ли мне страшиться, когда такая власть - в руках Матери Тьмы?
– Не нужно исповеди, лорд. Мне довольно своих сомнений.
– Удивительно, командир: к чему нам ясные умы, если нас так легко загнали в предательское болото явные дураки, злобные помыслами и безжалостные духом?
– Начали сомневаться в своем нейтралитете, лорд?
– Подозреваю, что он долго не протянет. Но по-прежнему вижу перед собой единственную тропу, что не залита кровью. Мне нужно ехать на запад, в земли Джагутов и Азатенаев.
– А ваши домовые клинки?
– Будут удерживать мои владения. И больше ничего. Таков мой приказ.
– Поедете один?
– Возьму нескольких ради компании.
Калат кивнул.
– Лорд, я постараюсь не задерживаться у моря Витр. Мне отлично видна тяжесть долга, на вас взваленного.
– Если бы можно было, я не вставал бы с кресла, пока Хранители вновь не окажутся в безопасности под вашим крылом.
– Доверьтесь моим офицерам, лорд.
– Честно говоря, я желал бы не отдать ни единого приказа.
Калат пошел к двери, по пути надевая оружейный пояс. Повернулся к Илгасту лицом.
– Бог, о котором вы грезите... Сама мысль меня пугает.
– Почему, командир?
– Боюсь, во имя справедливости он ухватит рукой нас всех.
Калат Хастейн вышел, затворив дверь. Илгаст долго не сводил взгляда с грубой деревянной преграды.
– Перед лицом неожиданного, - говорил Кагемендра Тулас, - мы открываем себя. Я видел это даже среди псов, которых обучал. Одни бегут. Другие рычат. Третьи нападают. Но готов спорить, ни один зверь не удивляется своей реакции. Но ведь мы не можем так сказать, верно? Мы тоже топорщим шерсть, мышцы содрогаются от стыда, но подлое самолюбие помогает все замаскировать.