Квантовая механика
Шрифт:
Препод оглядывается по сторонам в надежде найти место, куда бы можно было поставить кейс. В итоге он ставит его себе под ноги. Мне кажется, он немного взбешён условиями, в которых вынужден работать, хотя пытается убедить нас в том, что интерьер аудитории такой, потому что здесь продумана каждая деталь, а не потому, что институт сэкономил на покупке парт, даже несмотря на то, что цены на обучение с этого года возросли, о чём мы хорошо были проинформированы.
Занятие начинается. Что бы там ни говорил препод в начале, занятие проходит в формате обычной лекции, но только без парт. Нас грузят информацией о Нильсе Боре, о принципе неопределённости, о волново-корпускулярном дуализме, о принципе суперпозиции и об опыте Юнга. Каждый раз я чувствую неловкость, когда бросаю взгляд на кого-нибудь
– А Юнг, я слышал, был кокаинщиком и пидор… ориентация у него была психоаналитическая, как и у его учителя Фройда.
Слова Славика будто не сразу доходят до препода. Но, когда это происходит, Василий Васильевич начинает смеяться. Он говорит добродушно:
– Что ж, теперь я вижу, что здесь хорошие психологи. Но тот Юнг, которого я упоминал, был всего лишь однофамильцем знаменитого Карла Юнга – ученика Фрейда.
– Он то же что-то употреблял по-любому, как и психоаналитики, – настаивает Славик.
После этого забавного случая напряжение спадает, скучающие лица исчезают. Что бы делало человечество без таких людей как Славик!
– В завершение сегодняшней лекции я хотел бы рассказать о самом удивительном принципе, – говорит повеселевший препод.
И он начинает рассказывать о квантовой запутанности. При этом я вижу, как напряжённо работает его мысль, как хочет он отыскать повод отойти от привычного формата лекции, чтобы оправдать наше нахождение в этой аудитории без парт.
– Это удивительное дело, – рассказывает препод. – Представьте, два совершенно разных объекта, находящиеся на огромном расстоянии друг от друга, запутаны друг с другом. И, если один объект делает что-то одно, другой тут же делает нечто противоположное. Например, если одна монета падает вверх орлом, то другая, связанная с ней квантовой запутанностью монета должна тут же повернуться решкой.
– А давайте мы поищем такие монеты, – говорит Славик, доставая из кармана целую горсть мелочи.
– Увы, пример с монетами – не совсем корректный, так как монеты – это макроскопические объекты, а нас интересуют только квантово-механические системы.
– Эх, значит, я лоханулся! – говорит Славик.
– Нет, вы не лоханулись; вы сделали предположение. И в этом вы не одиноки. Многие даже очень серьёзные учёные не сомневаются в том, что макроскопические объекты тоже обладают квантово-механическими свойствами. Но наука в настоящий момент не способна их обнаружить. Думаю, не получится их обнаружить и нам в этой аудитории, так что давайте не будем пробовать. Кстати, некоторые учёные полагают, что наше сознание – квантовое. Пожалуй, с этого надо было начинать сегодняшнюю лекцию, ведь вам, психологам, должно быть интересно всё, связанное с сознанием. Правда, я не верю этим учёным-адептам квантового сознания; мне кажется, наш мозг – это нечто тяжёлое, неповоротливое, не обладающее необходимой концентрацией, прямо-таки противоположное квантово-механичеким системам, не способное моментально реагировать на изменения, происходящие в… запутанности, даже если под запутанностью понимать ближайшее окружение хозяина мозга, его привычную среду. Чтобы вы поняли эту мою мысль, давайте поиграем в игру; неслучайно же в этой аудитории нет парт.
Препод безумно рад предоставившейся возможности развлечь нас какой-то игрой. Он лезет за своим кейсом и достаёт из него несколько листов бумаги. Сосчитав нас, он приходит в восторг:
– Двадцать! Чётное число – то, что надо. У каждого будет запутанный партнёр. Я напишу на листках номера от одного до двадцати. Два запутанных номера в сумме должны будут давать двадцать один, то есть номер один будет запутан с номером двадцать, а номер два – с номером девятнадцать. У каждого номера будет три задания, то есть он должен будет выполнить три действия в том случае, если его номер будет помечен фломастером. Причём, если первое задание у номера один будет «пройти в левый угол», то у двадцатого номера первым заданием будет «пройти в правый угол». Только я постараюсь
Препод углубляется в придумывание заданий. И занимается он этим минут пятнадцать. Только тогда, когда до перерыва остаётся пятнадцать минут, начинается игра. Каждый вытягивает себе номер. Мне выпадает номер семь. Читаю задания и думаю, какую глупую игру придумал препод. Первым моим действием было «положить правую ногу на левую».
По правилам игры, номер, который был помечен чёрным фломастером, должен был не раньше чем спустя секунд пятнадцать-двадцать после того, как все рассядутся совершить первое своё действие. Запутанный с ним номер в свою очередь должен был тут же выполнить своё первое действие. В том случае, разумеется, если он увидит действие партнёра. А шансов на это было немного: действия были настолько мелкими и незначительными, что заметить их можно было только не сводя глаз с запутанного партнёра.
В первую минуту игры творится жуткая неразбериха. Все, как идиоты, водят туда-сюда глазами, у всех нервно вздрагивают конечности. Я, увидев, что у Женьки Хромовой левая нога лежит на правой, автоматически кладу свою правую ногу на левую. И в этот момент девушка, сидящая слева от меня, кладёт левую ногу на правую. Кажется, никто не замечает этой синхронности, даже несмотря на то, что наши кроссовки как-то подозрительно почти соприкасаются. Игра продолжается. Вспоминаю своё второе действие. Оно звучит так: «поднять глаза вверх». И я спустя двадцать секунд окидываю взглядом потолок. Через секунды три-четыре я вновь опускаю глаза, и вижу девушку, смотрящую на одну точку на полу. Тело её мелко трясётся то ли от веселья, то ли от неприятного ощущения запутанности. Догадываюсь, что многие одногрупники заметили «квантовую активность» моей партнёрши и внимательно следят за ней, поэтому третье действие я не спешу выполнять. Оно звучит так: «пододвинуть стул на несколько сантиметров вперёд». Так как мы с моей партнёршей сидим рядом, то, мне кажется, наша синхронность должна будет броситься всем в глаза.
Но в тот момент, когда я пододвигаю на несколько сантиметров свой стул, раздаётся звук поцелуя, и все устремляют взоры на Славика. Выясняется, что этот панк принял зевок Ольги Рыбаковой за «квантовую активность» и ответил ей поцелуем.
Все начинают дико хохотать, услышав разъяснения Славика. Даже препод не может сдержать смеха. Он говорит, когда хохот стихает:
– По правилам игры, я должен спросить, обнаружил ли кто-нибудь запутанную пару.
Многие начинают тыкать пальцами в Славика и Ольгу Рыбакову, которая до сих пор не может прийти в себя от такого внимания к её персоне.
– Вы находите, что поцелуй – это нечто противоположное зевку? – спрашивает препод. – Лично я не догадался бы до этого.
Но аудитория действительно считает, что поцелуй – это нечто противоположное равнодушному зевку.
– Может, кто-то обнаружил свою половинку? – спрашивает препод.
Молчание. Зачем нужно признаваться? Разве за победу в этой игре начисляют какие-то баллы? Моя партнёрша тоже не понимает этого, и мы молчим вместе.
Листки с номерами вскоре запутываются в мусорном ведре.
– Теперь вы понимаете, что я имел в виду, когда говорил о неповоротливости человеческого сознания? – подводит итоги препод. – Увы, теория квантового сознания – это что-то из области колдовства. Одним словом, псевдонаука.
С этим сложно не согласиться. Но всё же ощущать себя квантово-механической частичкой очень приятно, как я понял. Причём именно потому, что мозг человека – неповоротливый, убогий и неспособный концентрироваться на чём-то одном.
В общем, игра мне очень понравилась. Но больше всех она понравилась Василию Васильевичу. Он весь лучится от счастья. Наверное, он действительно хорошо разбирается в квантовой запутанности, если на ходу придумал такую игру.