Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)
Шрифт:
— Ты знаешь, каковаглавная задача нашей редакции?
— Нет, я еще не обдумал этот вопрос.
— Главная задача — это вытравление остатков Маршаковского духа.
Откуда эта ненависть у этих молодых, которые в глаза не видели Маршака?! Кто передал им эстафету? Или тут действует Ваша книга, моя статья и прочая апологетическая литература, при чтении которой у этих пигмеев начинается тошнота и головокружение?
А ведь беспокоиться им, в сущности, нечего. Пока не придет новый Маршак, могут спокойно пить, есть и вычеркивать «повторы». Ведь этаэстафета, увы, не передана. Книги (даже такая талантливая книга, как Ваша) заменить Маршака и школу не могут. «Учит духовность Учителя».
Дорогой Алексей Иванович.
Читаю «Живые памятники» [359] . Помаленьку…
Страница из Вашего письма — та, где рассказано о беседе Леши с Агаповым — преинтересная… Но, если вдуматься, ведь все это естественно. Вы спрашиваете, кто передал молодым эстафету ненависти? Тут — инстинкт, это раз; а затем — есть кому распространять ненависть: ведь такие убийцы, как Г. О. М. [360] , напр. — живы и процветают… А вообще-то, ситуация смешная: с чего они взяли, что дух С. Я. может снизойти на них? снизойти до них?
359
Л. Пантелеев.Живые памятники. М.; Л., 1966.
360
Григорий Иосифович (Осипович) Мишкевич. О его роли в разгроме редакции Маршака см.: Записки.Т. 1. С. 297–300.
Но почему их прорвало именно теперь, сегодня — догадаться не могу. Моя книга вышла уже давно [361] . Воспоминания Шварца — кусками — уже давно тоже. Ваши воспоминания? Может быть, как «последняя капля». Но это тоже странно, т. к. Вы написали об С. Я. «вообще», а не впритык — о его редакторской деятельности.
Мое письмо к Раисе по поводу Мильчика? [362] Но ведь мое предисловие — в той части, где я говорю о работе С. Я., — они как раз хвалили…
361
Имеется в виду «В лаборатории редактора», где есть глава «Маршак — редактор».
362
Речь вдет о письме Л. К. 3 мая 1966 г. Раисе Ивановне Филиповой в Ленинградское отделение издательства «Детская литература». См. письмо 252 и примеч. к нему.
_____________________
Получили ли Вы уже № 12 «Нового Мира» и прочитали ли похвалы мне? (книжка о «Былом и Думах») [363] .
Какой беспорядок!
Дорогая Лидочка!
Спасибо за все, что Вы мне сказали. И за похвалу, и за критику. Да, Вы правы, «Живые памятники» включать в этот сборник, вероятно, не следовало. Это — журнальный очерк военных лет (выдержки из него, слегка подправленные, приведенные в порядок), печатавшийся в нескольких номерах спортивной газеты. Отсюда все качества.
363
В рецензии А. Белкина «Книга о Герцене» («Новый мир». 1966. № 12).
364
Письмо Л. К., на которое отвечает Пантелеев, не сохранилось.
То же и с «Путешествием в Германию». Писал для журнала, но журнал («Новое время») не напечатал — напугало редакцию то, ради чего я проталкивал (и протолкнул-таки) этот очерк в печать: те главки, которые Вы отметили. Между прочим, главка «Стена», которая. Вам не понравилась, вызвала наиболее яростные нападки редактора иностранного отдела, хотя я не знаю, о каких предрассудках моих Вы говорите, в этой главке есть фразы жесткие и как бы подсказанные. Такое казенно-патриотическое есть и в блокадной записной книжке (напр., «Счет, написанный кровью»), такое, что мне неприятно и даже больно узреть напечатанным.
Как жаль и как плохо, что Вы читали сборник не в рукописи.
За «блох» тоже спасибо, хотя не во всем я, Лидочка, здесь с Вами согласен.
«В адрес»и «по адресу»можно, мне кажется, и так и этак. В контексте «по адресу» нельзя было («пришла телеграмма по адресу обкома»). Вообще мы с Вами знаем, что язык наш на ходу тасует, выбирает и меняет предлоги. Чехов говорил: «втелефон», мы говорим: «потелефону». Вероятно, кому-то когда-то и «в театре» (вместо «на театре») казалось вульгарным и плоским.
«Забирать».Уголь можно и братьи забирать(последнее — профессиональный, мореходческий
Все-таки для меня очень важно звучаниеслова. Одно дело «бенефис не вышел» и другое: «бенефиса не получилось». Здесь на мой слух звучит насмешка, даже несколько язвительная.
То же могу сказать и по поводу «смог» и «мог». Обвинения в шовинизме отметаю. Поносительно звучит слово «чухна».Но у меня этого слова нет. Чухонецже это — житель северного берега Невы, потомок чуди, если не ошибаюсь. Финнами их никогда не называли (в том числе и Пушкин, и Герцен). У Пушкина есть «рыжий финн» и есть «приют убогого чухонца», не правда ли?
И уж совсем обидно мне было читать в Вашем письме упреки, касающиеся Хармса и Введенского. Вы же знаете, я писал Вам, как бился я за каждую страницу этой книжки и сколько там царапин, и ссадин, и рваных ран, и крови.
«Неосведомленные люди будут думать»… Да, увы, будут. Но Вы-то ведь человек осведомленный.
Ко мне (уже после Горлита) приехал гл. редактор «Сов. писателя» [365] и сказал:
— Если не снимете такие-то и такие-то места, книга будет отпечатана, но я уверен, — сразу же пойдет под нож.
365
Вероятно, речь идет о Анатолии Николаевиче Чепурове.
— Почему?
— Я не могу вам сказать всего. Вы — человек беспартийный. Я знаю больше, чем знаете вы. Но, уверяю вас, — так будет!
Я вычеркнул две фразы.
На другой день он снова явился.
Из 17 мест, изъятия которых требовал (вернее, не требовал, — молил) главред, я похерил шесть. Можно было этого не делать, итти на риск ножа? Можно было торговаться? Или бросить на жертвенный огонь что-нибудь другое? Не знаю. Не было времени раздумывать и рассчитывать. Мне казалось, что этой (дорогой) ценой я выторговал, спас (и действительно спас) многое, над чем тоже ведь был занесен топор редактора: например, рассказ о судьбе Раи [366] , о 1937 г. в жизни Маршака и многое другое.
366
В своих воспоминаниях «Маршак в Ленинграде» Пантелеев пишет:
«Очень любил Самуил Яковлевич Раю Васильеву, очень ценил ее большое самородное дарование. Внучка цыгана, питерская фабричная девчонка, одна из первых комсомолок, сподвижница Васи Алексеева, участница боев с Юденичем, Рая была арестована и погибла в конце тридцатых годов. Самуил Яковлевич считал Васильеву самым одаренным прозаиком из тех, кто работал тогда в нашей детской литературе. К сожалению (если не сказать к ужасу и к стыду нашему), почти все, что было написано Васильевой, тоже погибло. Осталась ее ранняя книга „Первые комсомолки“, несколько опубликованных отрывков из ее блестящей автобиографической повести „Фабричные-заводские“, да разве еще фильм „Подруги“. Впрочем, во вступительных титрах этой картины имя Васильевой не упомянуто, и мало кто знает, что не только автор, но и одна из героинь этого превосходного фильма, одна из подруг-комсомолок — это наша Рая».
Все, что я позволил вымарать, раньше было уже напечатано (в «Новом мире», в «Детской литературе»). Тут я успел рассчитать.
Да, Лидочка, не скрою: этот упрек задел меня больно.
Дорогой Алексей Иванович.
Милый друг, я понимаю, как Вы измучились с книгой. И согласна — игра стоила свеч, надо было жертвовать, чтоб книга, такая нужная — вышла. Но вот с Хармсом и Введенским, мне кажется, Вы поступили неразумно. Ни о них, ни о Ваших с ними отношениях, Вы, в сущности, не пишете, только о своей боли о них, только об их смерти — т. е. как раз о том, о чем написать по правде нельзя… [368] Ну и выбросили бы их совсем— в «Записной книжке» такой пропуск ровно ничего не рушит. И тогда не спрашивали бы читатели (меня уже двое спрашивали): «А что, разве Хармс и Введенский погибли на войне?»
367
Датируется по почтовому штемпелю и по содержанию письма — у Л. К. в дате описка. См. также письмо Пантелеева от 17 марта /В файле — письмо № 263 — прим. верст./.
368
Д. Хармс был арестован в августе 1941 г. в блокадном Ленинграде и умер в тюрьме, а А. Введенский арестован в сентябре 1941 г. и погиб на этапе.