La Cumparsita… В ритме танго

Иголкина Леля

— Что-то произошло? — настораживаюсь, пытаюсь освободить свою кисть, тяну на себя, непроизвольно искривляю рот, словно пренебрежением давлюсь, дергаю носогубной складкой, ощетиниваюсь и даже злюсь. — Мам, я ненавижу эти игры! Ты сказала, что мы просто пообщаемся, но мне кажется, что эта встреча несет какой-то странный посыл. Я права или экстрасенсорные способности все-таки не про меня? Ошиблась? Успокой и перестань блаженно скалиться, словно ты под кайфом. Ей-богу, это абсолютно не смешно, не мило и не чудно. Ты меня пугаешь!

— У нас есть новости, рыбка.

Какое задушевное начало! По-моему, я даже телом поплыла.

— Папа? — тут же подбираюсь и зачем-то снова беспокоюсь за отца.

—

Наша Юлечка в положении, — с улыбкой отвечает.

Наша? Юлечка? Что это за ласка по отношению к чужому ребенку? Юла ей племянница и только. Не более! Ее место — пятое с конца по отношению к нашей семье, при всем моем уважении к дяде Сереже.

«Мамочка, ау!» — поскрипываю, сжав зубы.

— Что скажешь, Дашка? — ставит локти на стол и подпирает подбородок сложенными друг на друга тонкими ладошками.

Я должна поаплодировать тому, что моя незамужняя двоюродная сестрица непредусмотрительно залетела? Видимо, от недоумка Свята. Не нуждаюсь в каких-либо подробностях. Меня сейчас стошнит, если мать не перестанет скалить зубы и глубоко дышать от умиления и радости за чужое счастье. Ком в горле совершенно не уменьшается, а злость и горечь от известия, принесенного собственной родительницей, вместо чистой алой крови заполняют мои звенящие от напряжения артерии. Бесконтрольно дергаю руками и откидываюсь на спинку стула. Главное, сохранять лицо, держать улыбку и не показывать адскую заинтересованность в том, что моя сестрица с легкостью приобрела.

— Я очень рада, — с придыханием шиплю.

— Женечка мне по секрету пошептала. Там хороший срок, можно не переживать. Все хорошо. Дашуля?

«Дашуля?». А к чему она ведет?

— Что?

А зачем она, вообще, назначила мне эту встречу? Хотела поделиться этой радостью или подковырнуть?

— Я не беременна, мама, — произношу сквозь зубы, своим ответом предупреждаю неудобный вопрос, на который с некоторых пор я не могу спокойно отвечать.

— Даш… — она протягивает ко мне руки с явным желанием обхватить мое лицо, затем погладить щеки, смахнуть слезы и заверить, что все будет хорошо.

Ей придется выслушать меня! Придется! Я испорчу собственной матери настроение. К эпитету от Ярослава «отъявленная лгунья» добавим «неблагодарная дочь» и «жестокая дрянь».

— У меня первичное бесплодие, мамуля, — отвернувшись от нее, куда-то в сторону произношу. — Я не могу иметь детей, но Ярослав здоров. У нормального мужчины дефектная жена. Брак у вашей Даши!

— Рыбка…

— Замолчи и послушай меня! — рычу, стиснув зубы, не глядя на нее. — Если тебя не затруднит, то убери на хрен эту жалость.

— Извини, пожалуйста.

Да закрой же ты рот, глупая женщина!

— Мы решили усыновить ребенка из приюта, мама. Другой вариант неприемлем для меня.

— Замечательно! — краем глаза замечаю, как мама вскидывает руки и, сжав их в кулачки, прислоняет к своему лицу.

— Нам посоветовали с этим не затягивать, а мы прислушались к советам. Я разговаривала сегодня с Ярославом и он, — затыкаюсь резко, прикрываю глаза и сильно зажмуриваюсь, что-то выжимаю из себя, шмыгаю носом и икающим голосом продолжаю, — счастлив! Ма-а-а-ма-а-а-а! Он счастлив, — сглатываю, затем всхлипываю, прокашливаюсь, смахиваю слезы, растираю щеки и руками закрываю себе лицо, — воспитывать чужого ребенка, раз своего не сможет получить от такой, как я. Но да! — отнимаю руки и гордо вскидываю подбородок, расправляю плечи, выдвинув грудь вперед. — Я рада за свою сестричку!

Пусть хотя бы Юльке повезет!

Глава 24

Горовые…

Даша. Фантомные боли II

Жалость… Боль… Тихие слезы… Искусанные

кулачки… И странное одухотворенное выражение женского лица. Такое впечатление, что у моей матери чересчур эмоциональная мелодрама перед глазами проплыла в течение всей запланированной встречи в кафе с непутевой старшей дочерью. А всего-то мы поговорили о перспективных планах по расширению состава нашей с Ярославом семьи. Как говорится, вроде бы обо всем, а на самом деле — ни о чем! Открыться полностью, признаться и выплакаться я так и не смогла — это слишком сложно, да и тяжело по обстоятельствам. Она назначила мне встречу лишь для того, чтобы поделиться радостным известием о том, что ее старшая племянница беременна, что срок уже довольно-таки уверенный, хороший и безопасный, что все решено и идет по плану — грядет живое пополнение в семье Смирновых младших? Всего-то? Юла станет одинокой матерью, а Сережа с Женей — дедушкой и бабушкой. К чему тогда ей покаяние о том, что было много лет назад со мной?

Я не сказала про аборт! На ее вопрос о возможных причинах моего бесплодия я глупо передернула плечами и по-детски потупила взгляд. Сопела, мычала, нервно и шумно вздыхала, крутила пальцы и сминала салфетки, вытаскивая их по одной из резной деревянной подставки. Ваяла оригами из бумаги и мысленно заклинала мать не задавать мне нехороших вопросов о том, как так вышло, что моя детородная функция застыла почти в зародышевом состоянии и сигнализирует о моем половом созревании лишь кровавыми днями женской неуравновешенности, двумя невысокими холмами, расположенными чуть ниже шеи, но однозначно выше живота, да опушенным лобком, который после стандартных косметических процедур выглядит, словно розовая коленка у маленького ребенка. Я, безусловно, женщина и я, конечно, замужем — муж со мной по этим двум определениям вполне согласен. В этом я ей не соврала и, кроме того, твердо заверила родного человека в том, что проходила и намерена дальше проходить лечение и всевозможные обследования, что я послушный и исполнительный пациент, и не перечу своему лечащему врачу, которого, по всей видимости, у меня больше нет. Но я не сижу сложа руки, а проявляю колоссальную долбаную активность, суечусь и выказываю охренительную заинтересованность в успехе затеянного мероприятия. Возможно, в чем-то я не соврала ей и сказала правду, но… Рвение, желание, возможности и даже средства есть, а выхлоп за все приложенные старания стопроцентно нулевой. Физиологически лечение не помогает, зато психически калечит филигранно.

«Дашенька, все будет хорошо! Не страшно! Все бывает в жизни. И что с того? Помни, рыбка, мы вас поддержим…» — после каждой моей всхлипывающей жалкой реплики задушенно шептала мать.

Нет, больше не работает мой аутотренинг:

«Не плачь, Дашка, все пройдет, пройдет и это — у тебя на жалком выходе полнейшее зеро! Круглее дырки просто не бывает! Пора вскрываться, твой блеф тут больше не прокатит. Парный танец на паркете превратился в персональное фуэте. Ты крутишься с огромным ускорением с развязанными лентами пуантов. Рискуешь вывернуть себе стопу и сломать хребет… Своей семье? Вранье, вранье, вокруг меня вранье… И наигранная радость без горьких слез от осознания состояния беременности моей двоюродной сестры!».

Сейчас, сидя на заднем сидении такси, намертво застывшем в огромном, словно море-океан, железном транспортном потоке, ругаю себя на чем свет стоит:

«Зачем я вообще согласилась на эту душещипательную встречу? Лучше бы сразу поехала с Ярославом на трек. Меньше знаешь — лучше спишь и не завидуешь чужому счастью».

А я завидую Юле! Безоговорочно и стопроцентно. Ей суждено стать матерью, пусть вкривь и вкось, зато природным образом. А мне такое только в редких снах приснится. И то — под хорошее настроение Всевышнего!