La Cumparsita… В ритме танго

Иголкина Леля

— Почему ты выбрала меня, рыбка? — через ее плечо рассматриваю скупо декорированную стену заведения, но на последнем слове отмираю и быстро перевожу свой взгляд в ее глаза.

— Что? — она с явным пренебрежением прищуривается.

— Доверенное лицо? Даша, это издевательская шутка? Как…

— Признаться, что обманулась и неправильно решила, очень трудно, дядя. А такой, как я, вдвойне труднее. Хотела жить по своей мечте, но, увы, не потянула и упала. Я проиграла! Как оказалось, я проигрыш не переношу. Вот…

— Ты ведь могла поговорить с родителями, а не принимать спонтанные решения, стреляя очередью в ноги. Что ты…

— Поздно отыгрывать возможные варианты

назад. Эти деньги я хотела бы отдать Юле. Это мой подарок племяннику или племяннице. Все, что могу!

— Нет, солнышко. Это пригодится тебе! У тебя ведь скоро будут дети…

— Нет, Сереженька. Их никогда не будет, — пожимает острыми плечами. — Так уж получилось! Это мой заслуженный гонорар! — зло хихикает, словно погружается в пучину нехорошей эмоциональности. — Плата от судьбы за непокорный норов, за чертову гордость, за патологическую обидчивость, тщеславие, заносчивость, за то, что сказочку придумала, но вот герои моего произведения, увы, не доросли физически, да и психически, до сцен, в которые я их неосторожно перенесла. Не обращай, пожалуйста, внимания на меня и на все, что говорю. Стараюсь, понимаешь? Я так стараюсь все забыть, что очень часто в реальном мире забываюсь! Спасибо, дядя, что привел меня в чувства. Спасибо, спасибо… Хочу просто дальше жить с моим Ярославом, — тихим шепотом добавляет, — с моим любимым мужем, но без детей. Это ведь возможно?

Считаю, что…

— Вполне, рыбка.

Ерунда какая-то! Ей нужен не полоумный дядя, а спокойное внимание, сочувствие и сопереживание, возможно, женский взгляд на вещи, ей нужен совет мудрой матери, от которой она отгораживается, как от своего кровного врага.

Она совсем не плачет. Странно успокоилась, словно горя не бывало. Молчит и просто смотрит на меня, и даже, что подозрительно транслируется и очень сильно раздражает, абсолютно не отводит карие глаза. Бросает вызов или меряется силами?

— Потрать их с пользой, — киваю на бумажный сверток. — Не надо раскидываться тем, что слишком тяжело досталось.

— Угу, — Даша отворачивается и мертвым взглядом таращится в затягивающееся дождевыми каплями огромное окно.

— Прием? — окликаю племянницу.

— Да? — она все-таки выказывает заинтересованность, но ко мне не возвращается лицом.

— Ты поняла меня?

— Конечно. Спасибо, что все объяснил…

Твою мать! Что я натворил?

Сидя в салоне своего автомобиля, наблюдаю за рыбкой две пятнадцатиминутки, то есть ровно полчаса. Она почти не изменила позу, в которой я ее оставил после не очень откровенного разговора по душам. Дашка смотрит в бездну и пытается найти оттуда встречный вызов? Я уже такое видел — был в жизни неприятный опыт, который сильно изменил меня. Ей некуда идти? Почему девчонка не торопится на свою любимую работу? Почему не спешит на встречу с мужем? Она, сидя в этом детском кафе, чего-то ждет? Слежу за ритмичными движениями стеклоочистителей, мелькающих перед моими глазами туда-сюда, и набегающие версии мысленно и не спеша перебираю.

Дарья медленно поднимается и выходит из-за стола. Проходит между выставленных стульев, кому-то улыбается, открывает дверь и покидает этот мини-ресторан. Но…

Вот же, чертова племяшка! Она оставила тот сверток в этом памятном для нас с их малых лет кафе. Выскакиваю из машины и лечу обратно внутрь. Расталкиваю неторопливых посетителей, шурую по проходу к нашему недавнему столу и натыкаюсь грудью на официанта, смотрящего на пачку денег, запакованных в бумажный сарафан.

— Прошу прощения, — протягиваю руку, — я могу забрать?

— Это Ваше? — с доброжелательной улыбкой на лице парень

спрашивает у меня.

— Сидели здесь с племянницей, а она оставила. Только-только вышли, еще и пяти минут не прошло.

— Точно-точно! Я Вас запомнил, — паренек протягивает злосчастный пакет, а я громко выдыхаю и вымученно скалю зубы, словно идиот.

— Сердечно Вас благодарю, — говорю ему и поворачиваюсь на выход…

— Добрый вечер, ХельСми, — сально подтекаю рожей перед женой Смирняги.

— Привет, Сергей! — Ольга отступает в сторону и приглашает меня зайти к ним в дом. — Ты один? — она заглядывает мне за спину. — А где жена?

— Увы! Женька переваривает свой вновь приобретенный статус, заново привыкает к старому и давно привычному состоянию. Чика ловит кайф от осознания нашего законного положения. Почувствуй, пожалуйста, модус вивенди и пойми ее! — смеюсь и дергаю руками, подлавливая начинающийся очередной приход. — А Леха дома?

— Чего-чего?

— Велихов свою лепту внес. Не спрашивай, родня.

— Ты видел Гришу? — всплескивает руками и слегка подпрыгивает на месте.

Не просто видел! Он мне, сучий потрох, свадьбу несколько часов назад любезно и законно, что самое главное, организовал.

— Так, где хозяин твоего сердца? Хочу поговорить.

Оля протягивает руку, указывая на комнату, в которой меня сегодня, по всей видимости, ожидает еще один не самый приятный разговор.

Глава 28

Горовые…

Два дня спустя

Ярослав

Моя жена — прекрасная женщина, к тому же великолепный знахарь и, увы, не дипломированный доктор, а доморощенный экспериментатор. Ее «теория» о том, что обыкновенное зеркало способно погасить фантомную боль, пульсирующую в ампутированной конечности, вполне заслуживает мирового признания в этой психосоматике. Даша, конечно же, не изобретатель диковинного новшества, но тем не менее до нее ни один из постоянно посещаемых мною отечественных медицинских светил в ортопедии и протезировании не удосужился порекомендовать простой прием в избавлении от психологического, но не физиологического мучения.

Красивая, родная, добрая, нежная, теплая, талантливая, внимательная, иногда смешливая, очень страстная, сексуальная, желанная и… Моя! Сильнее прижимаю к себе маленькое, слабо вздрагивающее, постоянно обнаженное со мной, женское тело и утыкаюсь носом в темную макушку завитых волос.

— Дашка-а-а-а, — шепчу ей в голову. — Спи-и-и-ишь?

— У-г-у, — лениво произносит.

— Хорошо, — вытягиваю свою искалеченную руку, потягиваюсь и зеваю, расправляя левую культю, поднимаю ее вверх, рассматриваю вдавленные следы от датчиков протеза, кручу и так, и этак, вращаю сочленение, поочередно напрягаю мышцы, при этом изменяю положение, а затем, как будто наигравшись, бережно укладываю конечность Даше на маленькую спинку и проглаживаю ее. — Спи, кумпарсита. Я тебя посторожу.

Дашка лезет выше и влажными губами задевает мою шею.

— Вкусный мужчина-а-а-а, — неразборчиво гундосит.

— Только не съешь меня, женщина, — хихикаю.

— Я оближу и пососу, любимый.

Хм! А я ведь против этого совсем не возражаю, кумпарсита! В твоем полном распоряжении кровь, плоть — мое оставшееся дрыгающееся в желании тело. Если это ее хоть немножечко раскрепостит, расслабит или успокоит, то пусть берет меня в любом положении. «Приятное с полезным» с психологической точки зрения вредным никогда не бывает.