Лебединое лето

Байерс Бетси

Вплоть до этого года ее жизнь шла спокойно и размеренно. Первые четырнадцать лет жизни казались ей совершенно одинаковыми. Сара любила свою сестру без зависти, тетю - без раздражения, брата - без постоянной жалости. Теперь все изменилось. В сердце ее поселилось постоянное недовольство, обида на себя саму, на свою жизнь и близких, - и Саре казалось, что радость и покой не вернутся к ней никогда.

Она развернулась и в последний раз посмотрела на лебедей. Нежданные слезы затуманили четкие контуры птиц, превращая их в белые

пятна. Девочка сморгнула и громко сказала:

– Три минуты, Чарли.

Глава 8

Тем же вечером Сара лежала в постели, в темной спальне, когда тихонько вошла Ванда. Сара, одетая в старую отцовскую пижаму с обрезанными рукавами и подвернутыми штанинами, смотрела, как Ванда крадется по комнате, стараясь ступать как можно тише. Споткнувшись о табуретку возле зеркала, девушка какое-то время балансировала на одной ноге, потом наконец открыла дверцу кладовки и зажгла там лампочку.

– Если хочешь, включай верхний свет. Я еще не сплю, - окликнула ее Сара.

– Тебе трудно было сразу сказать?

– Ну как твоя поездка, Ванда? Удалась?

– Вполне.

– Видела ребеночка?

Очень славный малыш. Вылитый Фрэнк. Ты даже не представляешь, как похож.

– Бедный ребенок.

– Вовсе не бедный, он просто красавчик - вся головка в рыжих кудряшках.
– Старшая сестра быстро разделась, выключила малый свет и нырнула в постель рядом с Сарой. Разгладив подушку, она улеглась на спину, глядя в полоток.
– Фрэнк - замечательный парень, правда?

– Нормальный.

– Он тебе не нравится?
– Ванда приподнялась на локте, сверху вниз глядя на Сару, одетую в огромную полосатую пижаму.

– Я же сказала - он нормальный парень.

– И чем он тебе не угодил?

– Я не говорила, что он мне не угодил.

– Знаю, но я же не слепая. Так что тебе в нем не нравится?

– Например, он никогда не обращает внимания на Чарли. Сегодня вечером с ним даже не поздоровался.

– Наверное, Фрэнк просто не заметил его в палатке. Кроме того, он относится к Чарли очень хорошо, он мне сам говорил. Что еще?

– Да ничего, только очень уж твой Фрэнк раздувается, когда называет тебя крошкой - и еще бросает многозначительные взгляды, как киногерой.

– Но мне приятно, когда он зовет меня крошкой. Ты еще поймешь, когда тебя саму так станут называть.

– Интересно, кому это пришло бы в голову назвать меня крошкой, кроме разве что Зеленого Великана[4].

– Ох, Сара ...

– Я настоящая дылда. Длиннее всех на свете.

– Ты еще встретишь кого-нибудь.

– Ага, если повезет, я встречу кого-нибудь родом из дикой страны, где идеал

женской красоты - это тощая дылда с огромными ногами и кривым носом. Однако же всякий раз, когда я смотрю телевизор, даже в самых диких дальних странах, где девицы пляшут в прозрачных шароварах и жестяных лифчиках, эти самые девицы все равно как на подбор миниатюрные и хорошенькие.
– Помолчав, она добавила: - Да мне и дела нет. Терпеть не могу парней. Они все - сплошное пустое место.

– Сара, что с тобой творится?

– Ничего.

– Нет уж, я серьезно спрашиваю. Что происходит?

– Сама не знаю. Просто мне очень плохо.

– Болит что-нибудь?

– Перестань изображать няньку.

– Но я хочу знать.

– Нет, у меня ничего не болит, мне просто очень плохо. Так бы и визжала, и кидалась бы чем попало. Хочется вскочить, содрать шторки, порвать в клочья простыню, запустить чем-нибудь в стенку. Еще повышвыривать все тряпки из шкафа и поджечь, и...

– Может, тебе устроить что-то подобное, если ты уверена, что станет легче?

– Да не станет.
– Сара подкинула простынку, которой накрывалась, и смотрела, как та опускается обратно. Она чувствовала, как ткань мягко ложится на голые ноги.
– Мне кажется, что я никто.

– Ох, Сара, это со всеми иногда случается.

– Но не настолько же. Я вообще не человек. Я некрасивая, даже не хорошенькая, и не умная, и танцевать не умею, и никому не нравлюсь. Просто никто.

– Ты отличная посудомойка.

– Заткнись ты, Ванда. Мне не смешно.

– Слушай....

– Сперва притворяешься, что хочешь со мной поговорить, а сама начинаешь смеяться. Ты все время так делаешь.

– Ладно, я кончила смеяться, давай продолжим разговор.

– Видела бы ты некоторых девчонок из нашей школы - сразу поняла бы, о чем я. Они на супермоделей похожи. Расфуфыренные как не знаю кто, и парни вокруг них так и вьются, приглашают их куда попало, и на вечеринки, и на танцы, а когда они просто идут по коридору - все вокруг оборачиваются и смотрят им вслед.

– Да, знаю я таких девчонок. У них пик расцвета приходится на старший школьный возраст. Они уже в восьмом классе выглядят как зрелые женщины - с шикарными прическами, с подведенными глазами, а ко времени колледжа у них уже потасканный вид.

– Кому-кому, а мне можно не волноваться, что у меня когда-нибудь будет потасканный вид.

– Мне всегда казалось, что очень печально, когда расцвет девушки приходится на ее старшие классы.

– Девочки, хватит спорить, - донесся голос из комнаты тетушки Вилли.
– Я вас уже давно слушаю.

– Мы и не спорим, - отозвалась Ванда.
– Мы мирно беседуем.

– Не говорите мне, что я не отличу спор от мирной беседы. Я в своей жизни слышала достаточно споров - и один из них слышу прямо сейчас. Хватит болтать, пора спать.