Лечение водой
Шрифт:
Что же делать, что делать?» – ходит, ходит, ломая руки.
Страшное холодное опустошение и боль. «Как, как это может быть?!! То, что происходит… это просто…» расклинивающая боль.
Кость, ты Иру-то помнишь?.. Записка тебе предназначалась. Ты Иру-то помнишь?
«Никогда, никогда не продамся!»
И вдруг это осторожное, мягкое чувство, что он не может не считаться с Уртицким, надо быть аккуратным – «а то я испорчу себе репутацию. В литературных кругах». – Задавить, задавить это презрением –
А ты ведь сейчас не работаешь, да, Кость? Мы знаем, конечно, что ты отправил свой роман на премию…
Там деньги, да. Деньги на кону, награда.
Но ведь еще неизвестно, победишь ты или нет, – резюмирует голос Лобова.
«Уртицкий продвигает Лобова. У них сговор – это очевидно, – всколыхивается Костя. – Как же быть? Как все это обойти и пробиться? Как обойти? Вот как-то надо так чуть-чуть и…» – Левашов представляет, будто протискивается через узкое пространство… но все вдруг падает в душе – не получится
……………………………………………………………………………………….
Получить молодежную премию – что может быть притягательней! А уж «Феномен», с ее многотысячным конкурсом и чарующим блеском, – это мечта нового поколения писателей. И какие мгновения славы: огромная зала, столько сияющих, медийных декораций – в момент взлетаешь на вершину славы! Море фотовспышек, внимательные объективы телекамер отсвечивают фиолетом…
Но главное, эта премия – еще и признание серьезных ценителей, – вся высокая творческая общественность в сборе.
Словом, отличный старт в литературу!..
«Там Уртицкий все контролирует… – да, Левашов все годы это чувствует, по его молчаливой ухмылке. – И теперь, если я не соглашусь встречаться с Ирой… но может как-то просто позвонить, договориться………………………….»
Поддаваясь порыву, в какой-то момент он подскакивает и звонит Уртицкому.
– Алё-ё? – пропевает Уртицкий в трубку. Мягкий, покладистый голос.
– Владимир Михайлович?
Они здороваются. Костя говорит Уртицкому, что съездил на выездной семинар, его обсудили…
«Что еще я могу сказать?!..»
– Ну хорошо. Что обсудились.
– Слушайте… – смешливо произносит Костя в трубку. И дружелюбно – так, будто отговаривается, не хочет портить отношения с Уртицким. – Я хотел вам сказать. Я все понимаю, да. Спасибо, что замолвили за меня слово в журнале, я это уже понял… но по поводу остального… ничего другого мне не надо. Я сам разберусь, что мне нужно, понимаете? Хорошо?
Он так и говорит этим вежливым, отнекивающимся тоном. А внутри все сковало.
– А-а… – протягивает Уртицкий. – Ладно, хорошо.
– До свидания. Еще раз спасибо за протекцию.
Этот телефонный разговор – накануне очередных занятий в студии. А на следующий день, когда Костя туда приходит, Уртицкий только и делает, что подхихикивает над ним и колет буквально по любому поводу. Каждый раз, когда Левашов начинает говорить
После вечера, когда они едут домой, Уртицкий как всегда принимается рассказывать одну творческую историю – еще из советских времен…
– Я тогда регулярно ездил на юг Москвы. Мы там готовили один текст к публикации, который так и не вышел… – и произнося это, он опять так тихонько-тихонько поводит, поводит в сторону Левашова своими большими глазками…
Когда Костя приходит домой… Внутри у него:…………………………………………
……………………………………………………………………………………….
……………………………………………………………………………………….
……………………………………………………………………………………….
Я сам разберусь, что мне нужно, понимаете? Хорошо? – Костя как отговаривается – добро, смешливо. – Спасибо за протек… – Мы там готовили один текст к публикации, который так и не вышел, – резко и твердо произносит Уртицкий.
«Все просчитано просчитано если я не позвоню Ире все пойдет прахом – все семь лет работы, а-а-а-а-а!! – горячая струйка кипятка налилась в извилины. – Все сговорились. Я не смогу попасть ни в одно серьезное издание все заметут и испортят мне…»
И Костя ненавидит себя! – за эту очередную секундную мысль о репутации. Честь, неподкупность важнее? Или…
«Бездарь, бездарь, он мне еще указывать будет!» – вся гордость так и встает на дыбы!
Но более всего… удивительно: такое происходит! Как такая игра может быть? И он снова весь исходит внутри – от страшной кислоты и презрения – «бездарь, бездарь, ублюдок кислорожий…
Большими глазками повел на меня…
Нет, дело просто в том, что это не стопроцентный роман. Если я напишу что-то по-настоящему стоящее… должен сейчас, сейчас черт дери. Дальше – работать, работать… не могу, не могу!!!..»
У Кости загнан, ошпарен мозг – будто тащат, тащат по горячему асфальту – загнали, загнали!..»
Нет выхода, нет выхода. Шмякается на асфальт мозгом, жихает с пылью.
«Нет, я не позвоню ей… но ты ведь позвонил Уртицкому тебя ведь затянули теперь уж… – нет! Я не буду ей звонить!» Но эта мысль – как у падающего тела.
«Нет, не буду звонить!»
Мы там готовили… так и не вышел.
Все это – мастерски сделанные намеки. Костя чувствует, что каждое слово, каждая интонация стоят в них на своем месте. Это как фортепьянный аккорд, но клавиши нажимаются не разом, но по порядку (каждая часть одного намека). Но в его сознании это уже отражается горстью звуков. А что эта «горсть» означает доходит он постепенно, через несколько часов.