Леди полночь
Шрифт:
Марк вздрогнул. Тибериус встал; его серые глаза горели на его бледном лице. Его руки раскачивались по сторонам, подрагивая. Крылья мотылька – крылья, что могли держать нож и перерезать горло.
– Прекрати, - сказал он.
Эмма не знала, к кому он обращался: к Джулиану, или к Марку, или ко всей комнате в целом, но она увидела, как Джулиан оцепенел. Она почувствовала, как ее сердце сжимается, пока он оглядывал своих братьев и сестер. Дрю сидела без движения; Тавви вылез из мешка с сахаром и пристально смотрел на Джулиана своими сине-зелеными глазами.
Марк не шевелился:
В глазах его семьи были любовь, беспокойство и страх, но Эмма задумалась, видел ли это Джулиан. Если всем, что он видел, были дети, для которых он стольким в жизни пожертвовал и которые были счастливы с кем-то другим. Если, как и она, он смотрел на кухню и вспоминал, как научился прибираться в ней, когда ему было двенадцать лет, как научился готовить: сначала простые вещи, спагетти с маслом, тосты с сыром. Миллионы сырных сэндвичей, миллионы ожогов на ладонях и запястьях Джулиана от плиты и брызг. То, как он ходил к шоссе каждые несколько дней, чтобы принять поставку бакалеи, пока он не мог водить машину. То, как он затаскивал всю их еду обратно на холм.
Джулиан, худенький в джинсах и свитере, на коленях моющий пол. Кухню спроектировала его мама, она была ее частью, но она также была частью всего, что Джулиан отдавал своей семье все эти годы.
И он бы сделал это снова, подумала Эмма. Разумеется, сделал бы: Так неистово он их любил. Единственной вещью, что приводила Джулиана в ярость, был страх, страх за его братьев и сестер.
Сейчас он боялся, хотя Эмма не могла с уверенностью определить причину его страха. Девушка лишь увидела выражение его лица, когда он заметил их возмущение, их разочарование в нем. Казалось, огонь внутри него вот-вот вырвется наружу. Он сполз вниз по передней части плиты и сел на пол.
– Джулс?
– Это был Тавви, белые гранулы покрывали его волосы. Он подвинулся ближе и обвил руками шею Джулиана.
Джулиан произвел странный звук и затем притянул своего брата и неистово обнял его. Сахар посыпался вниз на его черную куртку, опыляя ее белой пудрой.
Дверь кухни открылась, и Эмма услышала удивленный возглас. Она обернулась и увидела Кристину, глазеющую на беспорядок.– Qu'e desastre![25]
Это не требовало перевода. Марк прокашлялся и начал складывать грязную посуду в раковину. Не то, чтобы складывать, скорее, швырять ее. Ливви пришла к нему на помощь, пока Кристина изумленно наблюдала за происходящим.
– Где Диана?
– спросила Эмма.
– Она дома. Малкольм телепортировал нас туда и обратно, - ответила Кристина, не сводя глаз с обуглившихся кастрюль на плите.
– Она сказала, что ей нужно выспаться.
Не выпуская из объятий Тавви, Джулиан встал. Сахарная пудра была на его кофте, в волосах, но его лицо было спокойным, невыразительным.
– Извини за беспорядок, Кристина.
– Все нормально, - сказала она, оглядывая комнату.
– Это же не моя кухня. Хотя, - поспешно добавила она, - Я могу помочь прибраться.
– Марк все уберет, - сказал Джулиан, не глядя на брата.
– Вы с
– Он отправился встретиться с какими-то магами, которые, по его мнению, могут помочь, - ответила Кристина.
– Мы говорили о Катарине Лосс. Я слышала о ней – она иногда преподает в Академии «изучение Нижнего мира». Похоже, они хорошие друзья с Малкольмом и Дианой, поэтому они обменивались кучей историй, которые я не совсем поняла.
– Ну, а вот что мы узнали от Рука, - сказала Эмма и пустилась в рассказ, опуская ту часть, в которой Тай почти отрубил Киту Руку голову.
– Так что кто-то должен выследить Стерлинга, - нетерпеливо сказала Ливви, когда Эмма закончила.
– Мы с Таем могли бы заняться этим.
– Вам нельзя садиться за руль, - возразила Эмма.
– И вы нужны нам здесь для исследования.
Ливви скорчила гримасу.
– Выходит, мы застрянем здесь, перечитывая «это было много-много лет назад» девять тысяч раз?
– Нет причины, по которой мы не можем научиться водить, - упрямо сказал Тай.
– Марк говорил, что не слишком важно, что нам нет шестнадцати; не то чтобы нам в принципе необходимо следовать законам примитивных…
– Марк так сказал?
– тихо спросил Джулиан.
– Прекрасно. Марк может научить вас водить.
Марк с грохотом уронил тарелку в раковину. – Джулиан…
– Что такое, Марк?
– произнес Джулс.
– Ах да, ты ведь и сам не умеешь водить. И, разумеется, учить кого-то водить машину требует времени, но тебя может здесь уже и не быть. Потому что нет никаких гарантий, что ты останешься.
– Это не правда, - возразила Ливви.
– Мы практически раскрыли дело…
– Но у Марка есть выбор.
– Джулиан смотрел на своего старшего брата поверх головы его младшего братишки. В его сине-зеленых глазах занимался огонь.
– Расскажи им, Марк. Скажи им, что ты уверен, что выберешь нас.
Обещай им, говорил его взгляд. Обещай, что не причинишь им боль.
Марк ничего не сказал.
Ох, подумала Эмма. Она вспомнила о том, что Джулиан сказал ей снаружи. Это было то, чего он боялся: что они уже полюбили Марка слишком сильно. Он бы передал детей, которых он любил, Марку без единого слова, если бы это было тем, что они хотели – если, как сказал Тай, они хотели, чтобы Марк о них заботился. Он бы отдал их ему, потому что любил их, потому что их счастье было и его счастьем, потому что они были его дыханием и кровью.
Но Марк тоже был его братом, и его он тоже любил. Что бы вы сделали, чтобы вы могли сделать, если то, что угрожало тем, кого вы любите, было также и тем, что вы любите так же сильно?
– Джулиан.
– К всеобщему удивлению, это был дядя Артур, стоящий в дверном проеме. Он бросил краткий незаинтересованный взгляд на беспорядок на кухне, затем перевел его на племянника.
– Джулиан, нам нужно поговорить кое о чем. Наедине.
Слабое беспокойство промелькнуло в глазах Джулиана. Он кивнул своему дяде, и в этом момент что-то зажужжало в кармане Эммы. Ее телефон.