Ледокол «Ермак»
Шрифт:
Впервые нам предстоит выполнить сложнейшие полеты с ледокола для определения возможностей вертолета (и летчиков!). И от того, насколько успешно пройдут эти испытания, зависит, будут ли вообще применяться винтокрылые машины для такого рода полетов. Большое доверие – большая ответственность.
Мы всесторонне (и критически!) анализируем инструкцию по летной и технической эксплуатации вертолета, в которой, кстати, нет ни слова о полетах с кораблей или ледоколов. Обдумываем свои действия в случае возникновения в полете аварийных, экстремальных ситуаций, в который раз детально рассматриваем все возможности взлета и посадки вертолета
Направление и скорость ветра, наличие восходящих и нисходящих потоков воздуха в значительно большей степени влияют на безопасность полетов на вертолетах, чем на самолетах. А в каких потоках воздуха мы окажемся при взлете и посадке на площадку, которая качается вместе с ледоколом? Насколько они опасны для вертолета?
…Константин Андреевич привязал к деревянному шесту длинную ленту, и с этим „прибором“ мы стали ходить по палубе, буквально определяя, откуда ветер дует. Выдумка дала свои результаты: вскоре мы получили вполне определенное представление о тех воздушных потоках, в которых нам придется взлетать и садиться.
С самого высокого капитанского мостика, в самый сильный морской бинокль видно все же не так далеко, как с вертолета, а следовательно, без винтокрылой техники ледоколу не обойтись. Капитан Бызов понял это после первого же полета на нашем вертолете. „Ермак“ вынужден был остановиться, а с ним и весь караван, встретившись с тяжелыми льдами. Как обойти эти паковые льды (многолетние дрейфующие льды. – Прим. авт.), было неизвестно. Тогда капитан и решился впервые слетать с нами на „несерьезной“, с точки зрения моряков, технике. Стоило нам подняться метров на сто, как стало ясно: „Ермаку“ для того, чтобы выйти в сравнительно легкие льды, надо вернуться назад и идти чуть правее от разводья к разводью. После этого полета в кают-компании Бызов прилюдно похвалил и вертолет, и нас, и это, что и говорить, было очень приятно.
Первый полет по направлению нашего движения к проливу Вилькицкого выполняем тоже вместе с капитаном „Ермака“ Константином Константиновичем Бызовым. И заранее настраиваем себя на его успешное завершение, может быть, даже на добрые слова в наш адрес в кают-компании, а почему бы и нет?
– Готовьте вертолет к полету, слетаем, посмотрим, что там творится. Карта – картой, но и самому посмотреть не мешает.
Обрадованный возможностью еще раз помочь и ледоколу, и каравану кораблей, я поспешил к вертолету и сообщил об этом своему бортмеханику. Затем спустился в каюту, надел летные арктические „доспехи“. Снова поднялся на мостик, доложил капитану, что к полету все готово, можно лететь, хотя и одолевало меня в тот момент некоторое сомнение: а нет ли в машине каких-то неизвестных нам дефектов, которые могут стать причиной серьезнейшей неприятности в воздухе? Первый раз пришла мне в голову такая крамольная мысль, а виноват в этом был Лещенко, который на мой вопрос, все ли в порядке, ответил: „Почти“, – пообещав все объяснить после полета.
Запускаю двигатель, он уверенно и стабильно увеличивает обороты. Медленно, как бы нехотя, начинают вращаться несущий и рулевой винты. После того как двигатель прогрелся до рекомендуемых температур, прибавляю мощность. Теперь двигатель через редуктор уже жестко соединен с несущим винтом, они стали как бы одним целым, пробующим свои силы перед полетом. Увеличиваю мощность
Сильный порывистый ветер, еще более закрученный корпусом и надстройками ледокола, пытается сбросить вертолет с площадки в сторону тросов-растяжек высоких дымовых труб, но я заставляю машину слушаться. Подняв ее над площадкой, отхожу в направлении левого борта и кормы ледокола. Никакой гидравлики на вертолете нет, только мускульной силой меняю углы лопастей несущего винта, поворачиваю его конус в нужную сторону, устраняю тенденции машины крениться и снижаться, не позволяю ветру изменять курс или тангаж.
Вот мы отошли от „Ермака“, и вертолет, почувствовав простор, устремляется вверх. Я разворачиваю машину вправо, ложусь на заданный капитаном курс. Увеличиваю скорость полета, мы поднимаемся все выше. Все показания приборов в пределах нормы. Я поворачиваюсь к капитану и, улыбаясь, чтобы тот не сомневался в полнейшей безопасности полета, кричу:
– Может, довернуть левее, где большие ледовые поля?
– Следуйте утвержденным курсом, а на обратном пути пройдем правее и присмотримся к паковым льдам.
На взлете и в течение первых нескольких минут полета я всегда напряженно прислушиваюсь к характерным шумам вертолета и двигателя, пытаясь обнаружить что-то непонятное, незнакомое. Как правило, такие посторонние шумы – знак какой-либо неисправности. Через некоторое время, не обнаружив ничего тревожного, успокаиваюсь, тем более что и бортмеханик по приборам постоянно следит за работой двигателя. Нужно и вниз посмотреть, вдруг придется садиться, не дай Бог, так лучше заранее присмотреться к льдам, как-то научиться с высоты полета на глазок определять толщину льдов и их пригодность для посадки вертолета. Капитан тоже внимательно всматривается в окружающую ледяную картину, явно жалея, что из-за сильной вибрации не может воспользоваться привычным биноклем.
Вертолет летит, слегка опустив нос, такую переднюю центровку создают своим весом Бызов и Лещенко – весьма крупные мужчины. Сжимая рычаги управления, я вынужден энергично работать руками и ногами, чтобы удерживать вертолет от кренов, скольжений, рыскания по курсу. Физически это очень тяжело, и я быстро устаю.
Зашли под облака. Под нами сплошные, даже без видимых трещин льды. Такие и ледоколу не взломать, их надо обходить. Но как построить маршрут обхода? Об этом, наверное, и думает сейчас капитан, поэтому просит довернуть правее, потом вернуться назад и опять слетать в сторону разводий. Эти кружения начинают беспокоить: корабли, оставленные нами в дрейфе, давно скрылись за горизонтом, и сильный порывистый ветер все дальше уносит нас от каравана. Но ничего, даже если радиокомпас, стрелка которого указывает на „Ермак“, откажет, горючего достаточно для того, чтобы найти караван. Облака прижимают нас ко льдам, полет продолжается на высоте 30–40 метров. Горизонт просматривается хуже – мы вошли в район со снегом и слабой метелью.
Незаметно для капитана Лещенко указывает мне на стрелку бензиномера, как бы напоминая, что нельзя расходовать резерв. Так же тайком киваю бортмеханику, мол, спасибо, пока нет основания для беспокойства, ведь израсходована только треть топлива, да и к „Ермаку“ пойдем не галсами, а кратчайшим путем. Но то ли капитан заметил наши „секретные“ жесты, то ли в достаточной степени изучил ледовую обстановку, однако скомандовал:
– Поворачивайте к ледоколу!
Разворачиваю вертолет, и вскоре мы благополучно садимся на свое „ласточкино гнездо“.