Ледяной огонь

Хокинг Аманда

– Маркиза.
– Сказал Линус.

Она взглянула на него удивленно:

– Что?

– Ты назвала меня Линус, но я выше тебя, верно?
– спросил он, глядя на нее.
– Поэтому мне не пришлось вставать, когда ты вошла?

– Это...
– ее улыбка дрогнула.
– Это верно.

– Тогда ты должна называть меня мaркиз, - спокойно сказал ей Линус, и мне было тяжело не улыбнуться.
– Если я правильно понимаю.

– Вы все правильно поняли, маркиз, - заверила я его.

– Да, конечно, вы правы, маркиз, - Астрид улыбнулась своей лучшей унизительной улыбкой.
– Ну,

мне следует отпустить вас к занятиям. Уверена, вам придется многому научиться, прежде чем придете на балл завтра вечером, если не хотите выставить себя дураком.

Она повернулась на каблуках, длинное платье вздымалось позади нее. Как только она ушла, я испустила глубокий вздох, а Линус снова сел за стол.

– Эта чика, кажется, настоящая зараза, - прокомментировал он.

– Так и есть, - согласилась я и села напротив.
– Мы вместе учились в школе, она всегда была ужасной.

– Она не была подменышем?

– Нет, она здесь каждый день на протяжении последних девятнадцати лет.

– Что за дела с кроликом?
– спросил Линус. Он был настолько сбит с толку, что я не могла не рассмеяться.

– Ох, это своего рода традиция. Это готландские кролики, и по легенде мы привезли их, когда приехали из Швеции. Якобы они помогли нам найти, где строить Дольдастам и помогли пережить первую холодную зиму.

– Как же они помогли Канинам выжить?

– Ну, они их съели, - объяснила я.
– Но не всех, и сейчас выращивают, мы никогда не едим их, потому что кролики, как священный талисман. Некоторые маркизы носят их повсюду, как богатые американские девушки делают с чихуахуа. У королевы есть кролик по кличке Вита. Ты, вероятно, увидишь его.

Он положил руки на стол и посмотрел мне в глаза:

– Я могу быть полностью откровенен с тобой?

– Конечно.
– Я села прямо, готовясь для любого количества провокационных заявления, которые он мог бы сделать.
– Я твой следопыт. Ты всегда можешь свободно говорить со мной.

– Вы, ребята, супер странные.

Глава 9.

Сожаление

– Не могу сделать этого.
– Сказала я, толкая офисную дверь. Она распахнулась гораздо сильнее, чем нужно, и ручка ударилась о кирпичную стену, Ридли поморщился.

– Если под «это» ты подразумеваешь стучать, тогда да, это очевидно, - сказал он сухо.

Я опустилась на стул напротив его большого дубового стола. Широкоэкранный монитор компьютера был наклонен к краю стола. Будучи троллями, мы любили новые и блестящие вещи.

Наша симпатия распространялась на новые модели гаджетов и новейшие технологии, но как только вещь оказывалась у нас, мы предпочитали пользоваться старыми. Род Канин собирал компьютеры и планшеты, как другие - бейсбольные карточки, чтобы хранить их в коробках и шкафах подальше от глаз.

Вот почему в офисе ректора были высокоскоростной компьютер, большой принтер и все виды устройств, которые призваны облегчить работу, но они редко использовались. Стопки бумаг покрывали стол, поскольку неизбежно все делалось вручную.

Стенд с одной стороны комнаты был залеплен листочками. Напоминания о встречах и тренировках, регистрационные карточки на менее популярные работы, такие как

уборка гаража, и плакаты разыскиваемых редких беглецов.

Позади стола Ридли висели два больших портрета короля Эверта и королевы Мины. Остаток стены был занят маленькими изображениями восьмидесяти последних подменышей, которые были возвращены, как напоминание о проделанной работе.

Рядом с офисом шли занятия, потому я могла слышать приглушенные голоса детей.

– Я не могу остаться здесь, - сказала я Ридли.

– В этом кабинете?
– Он нацарапал что-то на листке бумаги перед ним, затем взглянул на меня.
– Ты можешь быть более конкретной?

– Я не могу остаться в Дольдастаме, - сказала я. Его плечи поникли и он опустил ручку.
– Линус в безопасности. Он в порядке. Там куча людей, которые могут за ним присмотреть. У меня нет причины оставаться.

– Это правда, - саркастически произнес он, а затем щелкнул пальцами, словно какая-то мысль пришла ему в голову.
– О, подожди. Есть одна причина. Король приказал тебе остаться и лично приглядывать за Линусом.

Я потерла лоб, ненавидя его за то, что он был прав:

– Мне нужен перерыв.

– Перерыв?
– спросил Ридли в замешательстве и на несколько секунд потерял дар речи.
– Ты - трудоголик. Что за ерунду ты несешь?

– Я не прошу тебя ничего делать, - пояснила я.
– Мне просто нужно отдохнуть подальше отсюда. Я слишком рано вернула последнего подменыша, и все прошло хорошо, но теперь застряла здесь на многие- многие недели. И как только собралась уехать после Линуса, мне приходится разворачиваться и возвращаться назад.

Он провел рукой по темной щетине на щеке:

– Что происходит?
– спросил он более мягким тоном.
– Что случилось?

– Ничего.

– Брин.
– Он через стол бросил на меня взгляд, словно говорил, что он слишком хорошо знает меня, чтобы принять такую ерунду.

Вместо ответа, я отвернулась от него, крутя серебряное кольцо на большом пальце, и рассматривала стенд с плакатами пропавших.

У каждого беглеца, который все еще был не найден, была своя фотография, даже если они убежали несколько лет назад. Случай с Виктором Долингом произошел, наверное, лет пятнадцать назад, но его изображение все еще висело в самом верху. Ярко- красный цвет слова «Разыскивается» померк до бледно- розового, но его фото все еще было четким и видимым. Тяжелая черная борода, холодные глаза, даже шрам, который пересекал его лицо от внешнего края левого глаза вниз к правой щеке.

Были два новых плаката, которые выделялись белой бумагой и яркими чернилами. Один обновленный с фото Константина Блэка и совершенно новый - Бента Стама. Даже на фотографии, казалось, Константин ухмылялся мне, словно знал, что ему сошло с рук все, что он сделал.

Но глаза зацепили меня. Даже в черно- белых тонах они казались более живыми, чем в нашу последнюю встречу. Такой взгляд был у него, когда я в последний раз видела Константина, стоя в толпе в Чикаго, и такой же взгляд был, когда он смотрел на меня, стоя с мечом над моим отцом. И именно эти глаза преследовали меня в снах прошлой ночью, но я изо всех сил старалась задвинуть это подальше, а не прокручивать в мыслях, как делала все это утро.