Легенда о Вороне и Лотосе

Ли Марибель

– Ты обезумела, Гао Фэнь!

– Что вам рассказали? – я подходила ближе. – Только все это ложь. Они не воспрянут, девять солнц не вырвутся из земли и не одарят спасителей своей огненной силой.

Задрожали. Зрачки выдали его – я была права. Он узнал о Великом наследии Учения Ворона и теперь был готов служить им, в надежде урвать и свой кусок.

– Вам рассказали, что Глава У даже не знает, где они заточены? – Я была совсем близко, почти шептала ему в лицо. – Глава У даже не может войти в Запретные Залы, где скрыты все тайны Детей Сихэ. Глава У бессилен. У него нет меча Трехлапого Ворона, у него нет

власти. Он просто самодовольный глупец и фанатик. Вам сказали об этом?

Его лицо, надо было видеть его лицо.

– Лжешь!

– Говорят, священный меч был утерян и никто не знает, где он. Даже У Баолин за все эти годы не смог достать его. Он пропал вместе со старшей дочерью прежнего Главы. Говорят, она сгинула, а меч растворился.

Его неверие перемешивалось со страхом и злостью. Чудная гримаса.

И он хотел войти в Учение Ворона? Ему и правда пообещали, будто он получит часть силы Святых Воронов? Господин Доу был глуп.

– Смеешься? Ты просто безумна!

– Вы смешны, господин Доу.

Он даже не понимал насколько. Этот глупец не знал, что то, чего он теперь так жаждал, было в моих руках. Это я была наследницей Трехлапого Ворона. Лишь я знала, где искать Меч Главы, а значит, лишь я могла войти в Запретные Залы и освободить Святых Воронов.

– Поверьте мне, господин наместник, вы никогда не получите этого. А разве я вам когда-нибудь лгала?

Он смотрел на меня с ужасом. Мой голос оплел его, и он не мог пошевелиться, чувствуя, что мои слова были не просто угрозой. Они были обещанием.

– Не знаю, о чем ты говоришь! – Он в страхе отвел взгляд и вновь обратился к генералу, который молча следил за разворачивающейся сценой. – Ее речи безумны! Теперь, когда я раскрыл ее план, она потеряла рассудок!

– Поберегите свой, господин Доу. Вас обвели как последнего дурака. Чи Дянь давно служит У Баолину. Они просто хотят вашими руками спасти своего слугу. Ваша же жизнь для них – пыль.

– Гао Фэнь, ты сошла с ума!

– Если бы вы и правда были нужны им, то почему вам не рассказали раньше? Почему Чи Дянь скрывал от вас, кто настоящий хозяин рудников? Вы спасете его, а ваше спасение – кому оно нужно?

– О ком вы говорите, госпожа Гао? – генерал наконец решил вмешаться.

– Наместник пытается убедить вас, будто все это подстроено Учением Лотоса. Но издавна Хэши граничит с территорией Учения Трехлапого Ворона, и Чи Дянь служит его главе. Если бы люди Лотоса устраивали что-то на рудниках Хэйцзинь Гу, то уж конечно об этом сразу бы стало известно и во Дворце Золотого Крыла, и Чи Диню. Да и зачем Главе Баю тратить столько сил и ресурсов ради смерти безвинного господина Чи?

– Ты! Все это! Он помогает тебе!

– Боюсь, вы, господин наместник, переоцениваете мои силы обольщения. Ради меня Глава Бай не стал бы идти на такое преступление. Видите ли, кажется, только вы способны так сильно любить меня.

Я рассмеялась, и его лицо перекосилось.

– Ты…

– Хорошо подумайте. Спасать изменника – еще большая измена. Если клевета на меня дарит вам такую радость, пожалуйста. Но если вы думаете, что какой-то наместник Хэши сможет очернить Учение Лотоса, то прошу вас: спуститесь на землю и радуйтесь тому, что уже имеете.

Он молчал, только его глаза беспомощно разъедала злость.

– Господин генерал, я уверена,

ваши люди смогут тщательно проверить все обвинения наместника Доу и выяснить правду. Что касается смерти госпожи Сан, то здесь я не стану выражать соболезнований. Прошу вас, господин генерал, расследовать также и участие госпожи Сан в делах Чи Дяня. Даже если перед смертью госпожа уничтожила все расчетные книги и векселя, я уверена, что найдется достаточно доказательств ее связи с изменником.

– Гао Фэнь! – Скулы Сан Цзы так и плясали яростью.

– Господин Сан, вы сделали выбор. Так почему же вините меня?

– Разве не ты вчера говорила мне, как она выбрала умереть, но не опорочить имя своего рода?

– Если ее смерть ничего не значила даже для вас, то какой смысл спасать этот род мне?

– Я поручу тщательно провести расследование. Но вам, госпожа Гао, придется остаться здесь до выяснения всех деталей. – Генерал Лин не смотрел на меня. Он отдал приказ увести меня, стоя спиной.

25

Чи Дянь встретил меня усмешкой.

– Из этого ничего не выйдет.

– Неужели?

– Даже если У Баолин решит спасти твою жизнь, тебе придется дорого заплатить за это.

– Все-то ты знаешь, Гао Фэнь. Может, ты и Главу У знаешь?

– Я знаю Главу Бая, а он никому не позволит порочить свое Учение.

– Думаешь, это я порочу его? А по-моему, ты.

Смех.

Мой тюфяк казался слишком холодным. Глава Бай. Я не хотела думать об этом сейчас. Я все еще не знала, что мне грозит за самовольное нарушение его приказа. Вряд ли то, что я сплю в этой дыре с крысами, как-то уменьшит мою вину. Если он решит выгнать меня из Учения, мне придется… не знаю, что мне придется сделать, чтобы доказать свою ценность. Нельзя было ссориться с Главой Баем. Нельзя. Найти убийцу отца и забрать меч Трехлапого Ворона – я не могу покинуть Учение, пока не сделаю этого. Возможно, я должна была послушать его и уехать из Хэши. Тогда бы сейчас они не разыгрывали мою голову и на моем счету перед Главой было бы на один проступок меньше. Но я не могла. Рисковав всем ради У Минчжу, я не могла не рисковать всем ради Гао Фэнь. Как бы меня ни звали, отец и наставница были похоронены на одном поле в моем сердце.

Стоило запретить себе думать о том, какое наказание придется принять от Бай Сина, мне вспомнилось лицо генерала Лина и грязь, которую бросал в меня наместник Доу. Возможно, это было и к лучшему. Генерал не станет питать иллюзий, и Гао Фэнь не будет чувствовать вину перед ним. И все-таки вся эта грязь прилипла к моим рукам. Но я знала лишь одно: сколько бы грязи в меня ни кинули, они не коснутся моего сердца. Даже если эта грязь никогда не отмоется и будет вечно чернить мои одежды, сердце останется прежним. «Знай, те, кто видят лишь грязь, – слепы, а что взять со слепцов? Но помни, что, если есть слепые, есть и зрячие. Пока ты будешь хранить свое сердце незапятнанным, всегда найдутся те, кто сумеют разглядеть его». Моя наставница знала это как никто другой. Вот только мое сердце, было ли оно таким?