Легенда о Вороне и Лотосе

Ли Марибель

– Как вы догадались, что я умираю от голода?

Не дожидаясь, пока генерал первым возьмется за палочки, я начала пробовать блюда. Тушеная рыба таяла во рту, а от рисовых булочек еще шел пар. Не хватало только вина.

Лишь когда закончила свою порцию риса, я заметила, что генерал так и не притронулся к еде. Все это время он напряженно смотрел на меня.

– Спрашивайте, генерал. – Я отложила палочки и примирительно улыбнулась.

– Как вы себя чувствуете? – Это был не тот вопрос, который я ждала.

– Прекрасно.

– И что значила ваша записка? – Уже ближе. – Вы признаете обвинение?

– Ни в коем случае.

–

Тогда зачем вы просили меня непременно арестовать вас сегодня утром?

– Городская стража в любом случае должна была сделать это. Я прибыла в город тайно, ведь… Я думаю, вы уже видели приказ о моей казни?

По крайней мере, его видела я. В ту ночь наместник Доу так и махал перед моим лицом бумагой с печатью. «Умри или будь моей».

– Я все еще не понимаю.

– У меня не было другого выхода, генерал. Поверьте мне.

– Как вы собираетесь снять обвинения?

– Не собираюсь.

– Госпожа Гао! Вас обвиняют в убийстве и сокрытии тела, а теперь еще и в побеге.

– Верно.

– И что вы прикажете мне делать? Казнить вас? – Кажется, он начинал сердиться. Но в отличие от Бай Сина, генерал делал это открыто и не бил в спину.

– Нет, прошу позвольте мне пока ограничиться заточением. Я не убивала Юэ Гуан.

– Если бы я не верил вам, вы бы не сидели сейчас здесь.

– Благодарю вас, генерал.

– Это часть плана Главы Бая? Зачем ему заставлять вас идти на это?

– О нет. Глава Бай тут ни при чем. Это часть моего плана.

– Я правда не понимаю вас, госпожа Гао. – Он говорил обеспокоенно, но больше не сердился.

– Позвольте мне жить в камере напротив господина Чи.

Генерал лишь вздохнул.

– Вы первая женщина, которая просит меня закрыть ее в тюрьме, а не спасти.

– Благодарю вас, господин генерал.

Он покачал головой, но не стал со мной спорить.

– Господин генерал, позвольте задать вопрос.

– Когда я отказывал вам?

– Прибыли ли в Хэши люди госпожи Чжоу?

– Они задержались. Прибудут лишь к вечеру.

– Благодарю, генерал.

Ловушка. Должно быть, вчера была лишь ловушка.

– Вы все еще нездоровы?

Я улыбнулась, пытаясь рассеять его обеспокоенный взгляд.

Если для меня встреча с генералом Лином в Шаньлу была удачей, то для него, скорее, роком. Ему было бы лучше никогда не встречать Гао Фэнь. Меня никогда не терзали сомнения, когда приходилось использовать таких мужчин, как наместник Доу, но генерал был другим. «Когда я отказывал вам?» Ему и правда было бы лучше не встречать меня.

23

Скрип железного замка заставил господина Чи забыть о гордости и открыть глаза. Я улыбалась ему сквозь решетку свой камеры. Теперь мы были соседями. Нас разделял лишь коридор.

– Рада видеть вас, господин Чи!

– Госпожа Гао!

Все та же кривая усмешка. Слишком самонадеянная. Я рада была видеть его здесь, как и он меня.

– А я уже заждался тебя!

– Не могла оставить тебя в одиночестве.

Я устроилась поудобнее на соломенном тюфяке и тихо рассмеялась.

– Как поживает простак Доу?

– Ты не успела. Он был здесь как раз до твоего прихода.

–

Зачем же?

– Просить прощения. Он полон раскаяния.

Я усмехнулась.

– Даже если он решит поменять показания, вам придется ответить за незаконную добычу нефрита.

– Кто знает…

Его небрежный тон говорил: у него есть план. И пусть. После вчерашней ночи меня не пугали его планы. Я знала, что он не выберется. Теперь, когда генерал Лин доложил о творящемся здесь в столицу. Ему не позволят. Пусть он и дальше пытается дергать за ниточки, я просто хотела спать. Пусть крысы и дальше нервно шуршат в углу. Я просто хотела спать и не думать о том, что вчера в том паланкине не было Синфу.

И все-таки он мне снился. Неясный силуэт, который привиделся вчера. Что, если я лишь выдумала его? Что, если я просто обманула себя, потому что так хотела обмануться? Хватит. Его голос в темноте. Хватит. Его голос повторял это снова и снова, пока я и правда не перестала думать, и сон растворился.

Я проснулась, когда темнота уже разъедала факелы, горящие в конце коридора. Я проснулась, чувствуя, что он смотрит. Еще рано, я не хотела говорить с ним. Я закрыла глаза, пытаясь вновь заснуть, и лишь тогда поняла, что меня разбудило – его голос.

– Ловко ты его обвела. Она никогда не была такой. Думаешь, она хотела, чтобы ты губила меня и себя?

Тихий смех.

– Ты еще слишком юна и думаешь, будто можешь всех судить. Кто прав, кто виноват, кто достоин, кто нет. Думаешь, ты любила ее больше всех? Думаешь, что я только мучал ее?

В его голосе не было сожаления, только горечь.

– А ты знаешь, что я был ее первым и единственным другом? Ты знаешь, как она плакала, когда оказалась в весеннем доме, всеми забытая и опозоренная?

Я почувствовала, как по каменному полу ползет холод.

– Я убедил мать не отдавать ее этим грязным ублюдкам. Я защищал ее. Я всегда был рядом. Пока Цзе Цзин мечтал о своих подвигах и даже не знал, что его милую невесту заживо похоронили. Как думаешь, сколько раз он предал ее? Когда уехал в столицу, когда вернулся и не узнал ее? Когда пользовался ее добротой и заставлял рисковать ради своих людей? Он ведь даже не уважал ее, поэтому и не жалел ее жизни. Когда городская стража схватила пятерых из его шайки, он прибежал к ней, чтобы она помогла вызволить их. И она помогла. Она всегда помогала ему. Она даже пришла ко мне и променяла их на себя. И он позволил. Думаешь, он не знал, что она могла спасти их лишь так? Думаешь, он не понимал? Он просто пользовался тем, что первая красавица Хэши отчего-то так благоволила к нему, убийце и разбойнику. И это его-то она ждала. Это ради него она ушла от людей и поселилась в том домишке. А он? Думаешь, он был достоин ее? Думаешь, он мало предавал ее? И почему она прощала ему все, а мне не простила? Я предал ее лишь раз, а она не простила. Я вернулся в Хэши только ради нее. А она сделала вид, будто не узнаёт, будто никогда не знала меня, будто не я вытирал ее заплаканное лицо, будто она не молила взять с собой и не оставлять в «Лунном Свете». Как я мог взять ее с собой? Я ведь просто сбегал. А она не простила. До последнего не простила. Думаешь, это справедливо? Думаешь, ты справедлива? Унесла ее тело, будто только тебе и можно с ней проститься. Будто знаешь все лучше других. Будто имеешь прав больше, чем я.