Легенды авиаторов. Игровые сказки.
Шрифт:
— Но что-то необычное все-таки было? — поинтересовался Вася.
— Кое-что, конечно, было... Погоди, дойду и до необычного. В конце мая тридцать девятого на нем впервые поднялись в воздух.
Вообще штурмовик выглядел неплохо: моторы «Аргус» вроде как справлялись, сам самолет сравнительно легкий... Но летчикам он крайне не понравился. И в первую очередь недовольство вызывала слишком тесная кабина — в ширину около шестидесяти сантиметров! Ее назвали «китайской пыткой», причем пилоты утверждали, что у них
Начались споры с Фридрихом Николаусом. Он сознательно уменьшил размер «бронекоробки» — чтобы снизить вес броневых листов. Штурмовик-де не предназначен для длительных полетов, а полчаса можно и «китайскую пытку» потерпеть. В отместку пилоты дали некоторым элементам самолета неуставные названия.
— Например? — полюбопытствовал Вася.
— Э... — Вольф сделал вид, что с трудом припоминает. — Например, из-за малых размеров кабины не удалось установить там ручку управления нормальной длины. Воткнули короткий штырек. Который и получил совершенно нецензурное прозвание. Приборная доска в бронекапсуле тоже поместилась не вся, поэтому приборы контроля за работой двигателей вынесли за пределы кабины. Единственный подобный случай во всей истории авиации!
— И все это получило неуставные наименования?
— Вася, ты как маленький... Тебе бы понравилось летать в таком самолете? Боковой обзор никудышный, на органах управления — чрезмерные нагрузки... Тут любой взвоет. Зато — повышенная безопасность. Николаус считал, что дело того стоит.
— А оно стоило? — спросил Шмульке.
— Очевидно. Выбора-то не было! У Hs.129 имелись и другие недостатки: слишком длинный разбег, например. Пикирование было ему недоступно: если угол снижения превышал тридцать градусов, летчик физически был не в состоянии вывести самолет из пике. На испытаниях один пилот разбился, пытаясь это проделать. Что еще?.. Ах да. Два мотора. Предполагалось, что Hs.129 сможет лететь на одном моторе, если другой выйдет из строя. Ничего подобного, самолету были необходимы оба мотора, иначе он вообще просто не взлетел.
— Брр, — помотал головой Вася. — Это называется хваленой германской техникой?? Самой лучшей в мире?
— И тем не менее Hs.129 запустили в серию, — отозвался на это Вольф. — Зимой сорокового Вермахт и Люфтваффе готовились к крупным танковым сражениям. В этих условиях противотанковый самолет, даже такой убогий, как «Хеншель», был необходим. Впрочем, французская армия была разгромлена и без специальных противотанковых штурмовиков, так что появилось время поработать над Hs.129. Помогло, кстати и то, что на складах в оккупированной Франции захватили большое число моторов «Гном-Рон» 14М. Это оказалась прекрасная замена «Аргусу». Гм... До поры. Дело в том, что «Гном-Рон» очень чувствительны к пыли.
— Ты про советские танки говори! — потребовал Вася, в котором снова проснулся бывший танкист и наводчик с Т-44. — Как Hs.129 с ними-то справились?
— Для начала выяснилось, что германская разведка сильно просчиталась насчет количества советских танков. Их оказалось гораздо больше. И вопрос о противотанковом штурмовике обрел былую важность.
— Они же устарели! — сказал Вася.
— А других не было, — пожал плечами вахмистр Вольф. — «Хеншель», как и прочие машины, оснащался различными типами подвесного сменного вооружения — Rustsatz. Менять их могли прямо на аэродроме. Любой из них, понятное дело, снижал и без того не слишком высокие летные данные штурмовика. Но без подвесных пушек и бомбовых пилонов Hs.129 вообще практически не представлял ценности.
— Где же они воевали? — заинтересовался Вася.
— В январе сорок второго
— А сами сколько потеряли? — спросил Вася.
— Об этом не сообщалось, — сказал Вольф. — Но потери наверняка были. Из-за отказов двигателей и нехватки запчастей боеспособность эскадрильи быстро сошла на нет. «Гном-Роны» продолжали оставаться головной болью. Они были уязвимы, капризны, глохли в полете, случалось — загорались и ненавидели пыль! Немцы пытались объяснить данные факты диверсиями французского подполья, но вообще-то такое маловероятно. Если бы имел место саботаж, моторы загорались бы сразу, а не через пару месяцев. И пыль. Пыль их просто съедала.
— В России много пыли, — с гордостью поведал Вася.
— В России всего много... Летом сорок второго была создана «Panzer Jager Staffel» — противотанковая эскадрилья на Hs.129 под командованием обер-лейтенанта Эггерса. Воевала с 11 августа по 16 сентября, уничтожила двадцать девять танков. Потом сражалась под Сталинградом, докладывают о еще двадцати шести уничтоженных танках. Наконец в январе сорок третьего эскадрилью, где осталось шесть самолетов, перебросили в район Курска.
— Звучит довольно победоносно, — сказал Шмульке.
— Это только звучит, — снисходительно ответил Вольф. — К весне сорок третьего стало ясно, что пушки МК 101 не пробивают броню советских тридцатьчетверок. Плюс — низкая надежность этих орудий, малый боекомплект. И остальные прелести Hs.129, включая непристойный штырек вместо ручки управления и «китайскую пытку». Желаниям пилотов пошли навстречу и прислали новые подвесные пушки — МК 103. Калибр тот же, но скорострельность выше. Впрочем, эти пушки совершенно не выносили морозов.
— Ты начал говорить о Курске, — напомнил Вася.
— Да, Курск. Четыре эскадрильи «Хеншелей» под общим командованием гауптманна Бруно Мейера были сосредоточены в районе Курского выступа. Под прикрытием «Фокке-Вульфов» они атаковали советскую танковую колонну, которая двигалась к линии фронта. Атаки производились сзади, танки поражались в наименее защищенный моторный отсек.
— Ну и? — спросил Шмульке.
Вася помрачнел — он знал, что там случилось.
— Надежного прикрытия бронеколонны не было, — ответил Вася вместо Вольфа, — поэтому было повреждено более восьмидесяти единиц. 8 июля 1943 года — звездный день немецкой противотанковой авиации. Ни раньше, ни потом такого успеха уже не было.
— Вообще Hs.129 погибали во множестве, — сообщил Вольф. — Убыль постоянно восполнялась за счет поставок с завода. Поэтому численность штурмовиков в противотанковых эскадрильях постоянно держалась на уровне в пятьдесят машин. Кстати, американские тяжелые бомбардировщики начали регулярно наведываться в Шенефельд с сюрпризами в виде нескольких сотен тонн бомб, что сильно затрудняло выпуск Hs.129.
— Стало быть, эту машину считали опасной? — уточнил Шмульке.
— Да ладно — «опасной»! — не выдержал Вася. — У советских летчиков этот медлительный, неповоротливый и полуслепой Hs.129 считался легкой добычей. Особенно к концу войны. Удрать он не мог, а броня его уже не защищала. Советские летчики его называли «пародией на штурмовик».