Лекарь для захватчика

Романова Елена

Неожиданно.

Ладно, забудем про Конвенцию.

Мы с Софи озадачено повернули головы на шипящий звук и увидели, как тюремщик готовит щипцы, раскалывает их на огне жаровни.

Лорд Невил же с невозмутимым лицом разложил на стойке писчие принадлежности и обмакнул перо в чернила. Еще вчера он выдал мне все документы и информацию об отравлении императора Ронана, и теперь дело оставалось за малым – убедить пленника в том, что все его сопротивление бессмысленно.

– Расскажите мне все, пожалуйста, – говорю я, добавляя «волшебные слова», что несомненно развяжет мятежнику язык. – Как видите, я на свободе. Его величество знает, что обвинения против меня – всего лишь наговор.

Моя бывшая статс-дама леди Кларисс Бретони передала вам информацию о яде, которую узнала от фрейлины по имени Элизабет Голлен о яде. Вы приказали некому господину достать вам этот яд. Милорд, вы и ваши подельники указали меня в качестве организатора покушения, но это ложь. Есть другой человек, который придумал все это, и я хочу знать имя. Я – всего лишь пешка в ваших руках. Если бы я погибла в тот день от того же яда, что убил императора Ронана, Реиган Уилберг посчитал бы меня безоговорочно виновной.

– Ты заслужила…

– Допустим, – говорю я. – Вы рассчитывали, что все посчитают убийство императора местью с моей стороны. Но для чего мне убивать его уже после того, как я сама отправилась бы на тот свет? Я хочу знать мотив даже больше, чем имя зачинщика.

Пленник молчит.

Тюремщик щелкает докрасна раскаленными щипцами, кажется, в большом нетерпении.

– Моя смерть и отравление императора, – рассуждаю я, – чудесный повод, чтобы разозлить Реигана и направить его гнев на Саорель. Он должен был стереть его с лица земли. Не все считали мир с Саорелем хорошим решением, не так ли? Были рода, заинтересованные в том, чтобы уничтожить правящую династию и посадить в захваченных землях своих людей.

Заговорщик тихо обреченно смеется, а затем его губы исторгают следующее:

– Ронан не должен был допустить брак своего единственного сына с потаскухой!

Лорд Лангрин кивает тюремщику, но я останавливаю обоих, приподняв ладонь. Пытки здесь не помогут, пленник не выдал имена зачинщиков даже под натиском Реигана. Он не скажет и сейчас. Но я утверждаюсь в мысли, что Антуанетта была лишь разменной монетой с самого начала. Испытываю к ней жалость несмотря на то, что она и сама совершила много ошибок. Сколько же искалеченных судеб повлек ее брак с Уилбергом.

Я все еще подозреваю лорда Мале. Во-первых, он был приближенным Ронана и был рядом в момент его смерти, во-вторых, его племянница была выбрана на роль постельной грелки Реигана. Хитрый камергер вполне мог желать сделать Элен следующей императрицей. К сожалению, Рэй женился на принцесе Саореля, и Элен стала лишь любовницей. Но то, как она не желала сдавать позиции, наталкивало на мысли, что ставки были велики. А, если так, то я могу быть в опасности.

Стоит подумать об Элен, как я вспоминаю самодовольного Рэя, сидящего, почти обнаженным в кресле. Любит он… Злюсь на ровном месте. Он признается в чувствах, но в его постели все еще спит леди Фант. Впрочем, зная темперамент императора, вряд ли ей удается там хорошо выспаться.

Выбрасываю все это из головы, но на душе так тяжело, что горло перехватывает спазм. Что еще за глупости, Виннер? Ты взрослая женщина, чему удивляешься? Реиган Уилберг провел в Рьене целый месяц, прикованным к постели, а сейчас, вероятно, наверстывает упущенное. Он же не станет ждать моего расположения? Даже думать о таком смешно.

После тюрьмы меня ожидает встреча с мэтром и поездка в университет, в лекарскую школу, и выступление перед другими действующими лекарями Эсмара и слушателями университета. Для леди Астор это приключение кажется невероятным и тягостным, но я пытаюсь сделать все до коронации, которая назначена на завтра, потому что сразу после церемонии Реиган уедет.

Война с Саорелем

требует его неустанного присутствия, и я понимаю, что он вымотан. Быть императором – это тяжкий труд, требующий жестких и волевых решений. Начинать войну в зиму – безумие, но Саорель наступал. Я слышала, что был сдан Ауэлл, укрепленный замок, и баронство Гертон. Думаю, Реиган позволил этому случиться, чтобы заманить войска противника глубже в Эсмар, а затем ударить у графства Пэр. Там уже стояло многотысячное подготовленное войско.

Императору были необходимы силы всех своих вассалов. И теперь ему – на удивление! – совершенно не нужна жена. Да-да, ведь война с Саорелем все-равно случилась. Уилберг мог с легким сердцем развестись. И камергер Мале, который оброс связями и стал весомой фигурой при дворе, ему еще нужен. Может, поэтому графиня Фант все еще состояла в моем штате.

Выступление в лекарской школе не прошло гладко. Впрочем, я не стремилась сию секунду противостоять всей системе. Для начала, как истинная принцесса, я просто познакомилась с мэтрами и сделала внушительный взнос университету. Мужчины в науке, как и всякие мизогины, вряд ли восприняли бы всерьез мои слова, поэтому я не спешила шокировать их новыми предложениями, опасаясь, что они низведут их до пустого пшика в воздух. Но от удовольствия рассказать о новом лекарском инструменте и анестезии я, конечно, не удержалась.

«Развитию не должны мешать предрассудки и страхи. Нельзя бояться исследований, которые идут вразрез представлениям о морали и религии. Медицина всегда стоит над взглядами общества. Она объективна и не имеет стыда. Эсмар стоит на пороге войны. Сколько у нас лекарей, умеющих правильно применять эфир и проводить ампутации? Сколько из них понимают важность дезинфекции, стерильности и послеоперационного восстановления? Эсмару нужны специалисты, а не шарлатаны в науке, пускающие раненным кровь или проводящие трепанации против головной боли. Нам необходим корпус сестер милосердия, нужно формализовать институт повитух-акушерок, не рассчитывая лишь на знания, которые они передают друг другу из поколения в поколение. Нужно грамотно подойти к явлению травниц, поэтому что это будущее фармацевтики», – даже эти скромные слова, сказанные мною перед самым отбытием во дворец, заставляют мэтров роптать.

Я возвращаюсь в Вельсвен только вечером, и до поздней ночи, по приказу императора, меня готовят к церемонии: где стоять, что делать, как себя вести – все подчиненно жесткому протоколу. Далеко за полночь меня оставляют в покое, но робкий стук в дверь и записка на подносе заставляет мое сердце с тревогой сжаться.

На конверте императорская печать, а внутри послание, написанное рукой Реигана: «Ночью за тобой явится лорд Лангрин и отведет ко мне».

С того момента, как я застала его с любовницей, подобные послания между нами стали нормой. Именно так я уведомила его о необходимости узнать о смерти его отца и о поездке в университет. И всякий раз читая его ответы, мой организм выдавал стабильную аритмию.

Лорд Лангрин и впрямь стучит в мою дверь около трех часов ночи, когда я уже отчаялась ждать. На сей раз он сопровождает меня до покоев его величества, которые находятся рядом с моими, быстрым шагом в полном молчании. Гвардейцы, стоящие в карауле, впускают меня без лишних вопросов. Я вхожу внутрь, ощущая себя испуганной девчонкой. Меня страшат собственные реакции на встречу с его величеством, они – мои чувства – превращают меня, взрослого человека, в какого-то неврастеника.

Пройдя в спальню, я скидываю капюшон и развязываю плащ. Первым делом бросаю взгляд на постель, будто рассчитывая найти в ней голую Элен. В сердце что-то болезненно колет.