Ленинград, Тифлис…
Шрифт:
Марк однажды посмотрел «Дон Кихот» и заболел балетом. Не пропускал ни одного спектакля. Когда билетов в кассе не было, он давал рубль знакомому капельдинеру, и тот его пропускал. Марк усаживался на барьер между ложами.
Несколько раз Марк видел в директорской ложе невысокого блондина с зачесанными назад волосами. Он появлялся, когда в зале гас свет и исчезал перед концом спектакля.
— Кто это? — просил Марк у капельдинера.
— Вы не узнали? — тот улыбнулся. — Это товарищ Киров.
Иногда, уходя из театра,
…В мае дни стали длиннее, повеяло теплом. Как-то вечером Паша и Анна шли по проспекту Красных Зорь, мимо большого дома с гранитными колоннами. У подъезда стоял грузовик, красноармейцы грузили в него мебель. Рядом с грузовиком они заметили болезненного вида мужчину в белой папахе и женщину, закутанную в шаль.
Женщина окликнула Пашу по имени:
— Вы меня не узнали?
Паша посмотрел ей в лицо. Что-то знакомое, но где он ее видел, вспомнить не мог.
— Ирина Габриелян. Наверное, я сильно изменилась.
— Господи, — вскрикнул Паша. Он хотел что-то сказать еще, но осекся. К ним подошел человек в папахе.
— Познакомься, Евсей, — сказала ему Ирина. Это наш товарищ из Тифлиса.
Евсей неуверенно протянул руку.
— Из Тифлиса?
— Это друг, — сказала Ирина.
Паша пожал протянутую ему безжизненную руку.
— Нам нужно торопиться, — сказал Евсей.
— Мы уезжаем, — сказала Ирина. — Нас переводят на другую работу. В Ташкент…
* * *
…Год 1932-й был для Веты примечателен двумя событиями: она родила Татку и закончила «Песни западных армян». Ни одно из этих событий большой радости Вете не принесло. Наверное потому, что жизнь ее с Данилой разладилась. Вета знала, что у Данилы связи с женщинами и с этим смирилась. Данила часто уезжал в Москву. Он стал модным театральным художником. Его приглашали Мейерхольд и Таиров, он оформлял балетные спектакли в Большом. Данилины командировки длились месяцами, ему даже выделили небольшую квартирку в театральном доме на Неглинной. Кто-то из знакомых не без удовольствия поведал Вете, что в Москве у Данилы «постоянная женщина», и она открыто называет Данилу мужем.
Сообщение о том, что Вета беременна, Данила воспринял спокойно. Немного удивился.
— Постой, мы, кажется, уже давно…
— Нет, все сходится. Это было в январе, у тебя случился приступ нежности…
Они помолчали.
— Что думаешь делать? — спросил Данила.
— Буду рожать, — ответила Вета.
В мае Вета переехала на дачу в Толмачево. Дачу ей снял Лева.
— Тебе нужен свежий воздух.
Доехать до Толмачева было непросто. Поездом до Луги, а оттуда автобусом, по разбитой дороге.
На даче было хорошо.
Лева приезжал каждую субботу. Привозил листы корректуры.
Несколько раз приезжала Лида Файнберг. Держалась она уверенно, даже развязно. О случае в Москве не вспоминала. Кто-то сказал Вете, что у Лиды появилась новая пассия: студентка-первокурсница из Сибири.
Как-то раз, это было уже в июне, приехал Данила. Притащил рюкзак с вином и закусками. В тот день там были Лева и Лида. Пошли в лес вчетвером. Данила развел костер. Попытался устроить шашлык: нанизал кусочки мяса на сырые березовые прутья, бросил их в костер. По лесу пошел запах горелого мяса. Вино пили прямо из бутылок, стаканы прихватить забыли. Данила выхлебал из горла полбутылки водки и очень быстро захмелел. Прыгал через костер, ползал на коленях, хватал за ноги Лиду Файнберг. Домой, на дачу, Данилу вел под руки Лева. Данила сильно качался и скулил:
— Левочка, ты Вету люби, она хорошая…
На даче Даниле постелили тюфячок, и он сразу уснул, даже не сняв выпачканных в глине ботинок.
Однажды Лева приехал на дачу озабоченный. В издательстве приостановили работу над уже готовой к печати Ветиной книжкой. Лева бегал по инстанциям, пытался выяснить, в чем дело. Через знакомого в Главлите удалось узнать, что пришло письмо, подписанное академиком Орбеляном. В письме говорилось, что появление книжки осложнит отношения СССР с дружественной Турецкой республикой.
Лева так просто не сдавался. Побежал к Фихтенбауму. Тот искренне возмутился:
— Орбелян? Я этого так не оставлю.
Позвонил в обком, в идеологический отдел. Те связались с ЦК. На счастье, в Москве готовилась декада армянского искусства, и Ветина книжка пришлась очень кстати. В издательство позвонил ответственный товарищ из Москвы и сурово посоветовал:
— Книгу Дадашевой издавать массовым тиражом. Об исполнении доложить.
Редактор побледнел и распорядился приостановить все плановые работы; пустить «Песни западных армян» в производство вне очереди.
Вета переносила беременность на удивление легко. Даже в июле ходила гулять в лес. Допоздна сидела на верандочке, смотрела в негаснущее небо, прислушивалась, как внутри нее зреет новая жизнь.
В августе ей стало хуже. Появились тянущие боли в животе. Доковыляла до почты, позвонила домой. Данилы, конечно, не было. Дозвонилась до Лиды.
— Заберите меня. Мне худо.
Назавтра Лида приехала с Левой. Машину достать не удалось. Собрали вещички, до автобуса шли пешком. Идти было тяжело. Болел живот, и кружилась голова.