Ленинград, Тифлис…
Шрифт:
— Дадут срок… Пошлют на лесоповал…
— Далеко?
— Сибирь…
Вета водит ложкой по дну алюминиевой миски.
— Ты ешь. Тебе силы нужны…
Вета делает несколько глотков.
Дни и ночи слились в бесконечные сумерки.
Лязгает замок. В камеру входит огромного роста военный.
— Всем встать!
Военный проходит вдоль ряда построившихся. Всматривается в лица. Останавливается напротив Веты.
— Что, новенькая?
Вета кивнула. Военный треплет ее по щеке.
— Отвечать по форме: так
У Веры по спине пробежал холодок.
— Кто это? — спросила она у соседки, когда дверь с лязгом захлопнулась.
— Майор Поликарпов. Комендант.
А кто-то сверху добавляет:
— Командир расстрельной команды.
Прошла вечность, и Вету вызвали на первый допрос. Опять бесконечные коридоры.
— Руки назад. Лицом к стене.
Кабинет будничный. Закрашенные белой краской окна. Портрет Дзержинского на стене. Маленький блондин в лейтенантской форме за письменным столом согнулся над бумагами. Опять все сначала.
— Имя, отчество, год рождения. Где родились?
На этот раз без ошибки: Тбилиси… Лейтенант уже не спрашивает, подсказывает ответы, не отрываясь от бумаг:
— Из дворян… Отец нефтепромышленник…
— Мой отец правозащитник, адвокат. Он помогал большевикам.
Лейтенант поднимает глаза. У него красные от бессонницы глаза.
— Здесь записано «нефтепромышленник».
— Это ошибка.
— Разберемся…
Лейтенант опять погружается в бумаги.
— Расскажите про ваши контакты с иностранцами.
Вета немного оживляется. Откидывается на стуле.
— Начиная с Тифлиса?
— Да!
— В Тифлисе я училась во французском лицее. Там все преподаватели были иностранцы. Французы. Один из них сделал мне предложение…
— Дальше.
— У нас в доме жил английский офицер. Он очень за мной ухаживал…
— А здесь, в Ленинграде?
— Здесь я с иностранцами не встречалась.
Лейтенант опять поднимает на Вету красные глаза.
— Вы лжете, Дадашева.
— Я говорю правду. Клянусь!
— Вы знали Фредерикса?
— Господи, Ника? Так он же русский!
Лейтенант привстает на стуле и произносит торжественно:
— Фредерикс — агент германской разведки.
В кабинете тихо. Слышно, как где-то тикают часы.
— Вы были любовницей Фредерикса?
Вета отвечает чуть слышно:
— Нет…
— Опять лжете! У нас точные сведения.
Лейтенант берет со стола бумаги.
— Вот, что про вас тут написали… Артистку Асадову вы знали?
Вета не выдержала, закричала:
— Эта дрянь…
— Не ругайтесь. Ее заявление соответствует нашим агентурным сведениям. Фредерикс расплачивался с вами через торгсин?
— Ника раза два делал мне подарки…
— Чаще, Дадашева, чаще… Вот что пишет агент Семенов…
Вета вспомнила симпатичного Степан Степаныча, продавца из торгсина.
— Какие задания вам давал Фредерикс?
— Мы были просто друзья…
— Это
— Ника ничего не понимает в фольклоре…
— Будем отпираться? Зря. Ознакомьтесь и подпишите.
Лейтенант протягивает Вете несколько исписанных мелким почерком листков бумаги. Вета с усилием читает:
«Категорически отрицаю связь с представителями иностранных государств…»
— Подпишите и поставьте число.
— Какое?
— Уже 8 февраля.
… Лева Лилиенталь перешел Литейный, свернул на улицу Петра Лаврова. День был по-весеннему теплый и солнечный, из водосточных труб с грохотом падали и разбивались об асфальт глыбы льда. Лева вошел в парадную дома с чуть заметной вывеской «Комитет ОСОАВИАХИМ»[6], поднялся на третий этаж, позвонил два раза в звонок. Дверь сразу же открылась. Лева прошел по темному коридору и вошел в приоткрытую дверь. В комнате почти не было мебели: два письменных стола, шкаф и сейф. За столом сидели двое: один помоложе, другой постарше. Лева называл их по имени-отчеству, одного — Сергей Сергеевич, другого — Матвей Матвеевич. Так они представились восемь лет назад, когда Леву завербовали в осведомители.
Случилось это так. К ним в институт приехал искусствовед из Италии Антонио Вици. Итальянец писал книгу о древнерусском искусстве, и Леве поручили его сопровождать. С итальянцем они подружились. Антонио немного говорил по-русски, примерно так же, как Лева по-итальянски. Они вместе съездили в Новгород — итальянец фотографировал фрески Феофана Грека. Как-то уже перед самым отъездом Антонио они засиделись в институтской библиотеке. Выражение лица итальянца вдруг стало значительным. Он наклонился и тихо сказал:
— Лео, у меня к вам просьба от нашего общего друга, синьора Зыбова.
Лева насторожился.
— Не могли бы мы пройти в его кабинет.
Лева взял ключ на вахте. Они вошли в директорский кабинет. Лева включил свет.
Итальянец стал что-то измерять на стене. Потом достал из кармана маленький ключик и вставил его в едва заметное отверстие. Раздался легкий щелчок, и в стене открылся невидимый снаружи сейф. Итальянец запустил в сейф руку и вытащил несколько пыльных папок. Они открыли папки и разложили их содержимое на столе. Это были холсты и рисунки Врубеля, Коровина, Бакста, эскизы Малевича.
— Валентин очень меня просил привести все это ему в Рим…
Они отнесли картины в «Асторию» и аккуратно зашили их в подкладку чемодана. Антонио протянул Леве толстый конверт.
— Вам от Валентина.
Дома Лева раскрыл конверт. Там было десять тысяч долларов.
Итальянец уехал, и примерно через месяц Леве на институтский адрес пришла открытка с видом Венеции и двумя словами на обороте: Va bene!
А еще через месяц Леву попросили к телефону. Лева взял трубку и услышал незнакомый голос: