Ленинград, Тифлис…
Шрифт:
— Но ты же русский, Ника…
— Такой же, как ты — армянка. Я — русский немец. Ни я, ни отец не отказались от немецкого подданства. Даже во время войны…
— Вас не арестовали, не интернировали…
— Нет. У отца всегда были связи…
Ника показывает Вете свою коллекцию. Портреты Шаляпина, Рахманинова, партитуры Глазунова, Скрябина… Все с посвящениями… «Дорогому Фредериксу»… «Несравненному Нике…» А в этом шкафу — все о балете. Туфелька Кшесинской. Туника Карсавиной. Фотографии всех прим Мариинки и Большого, и тоже с автографами. А здесь — эскизы декораций и костюмов. Серов, Бакст, Бенуа. А
— Кто это? — спрашивает Вета.
— Ты не знаешь? Это Асадова, восходящая звезда Большого.
Вета подносит фотографию к глазам. Она вспомнила. Об этой женщине говорили, что она — новая любовь Данилы.
— Это та самая?
Ника не отвечает. Прячет фотографию в конверт и закрывает шкаф.
Как-то раз Ника куда-то вышел, и Вета осталась одна в кабинете. Подошла к книжной полке, провела рукой по корешкам. Что-то щелкнуло, полка разъехалась и за ней обнаружилась пустота. Вета протянула руку и вытащила пачку фотографий. На них были военные корабли, подводные лодки и улыбающиеся моряки. Вета обернулась. Перед ней стоял Ника с тонкой сигарой в руке. Он взял у нее фотографии.
— Мое хобби — морской флот. Кроме моего отца и меня, все у нас в роду были моряки.
— А у нас все — сухопутные… Разве что Марк, — сказала Вета и осеклась…
— Я знаю, — сказал Ника, спокойно пересчитал фотографии, положил их в сейф и нажал на невидимую кнопку. Полка задвинулась.
— Марк работает у Кребса.
— Откуда ты знаешь? — спросила Вета.
— Барон Кребс — мой двоюродный брат.
Фотографии с кораблями не давали Вете покоя. Однажды, после близости, она отодвинулась от Ники и посмотрела ему в глаза.
— Скажи, Ника, ты — шпион?
Ника ответил очень спокойно:
— Нет, Вета, нет.
— Так кто же ты?
— Я просто очень люблю родину…
— Какую, Ника?
— У нас одна родина, Вета…
Однажды Ника сказал:
— Я знаю, у тебя скоро день рождения… Я хочу, чтобы ты сама выбрала себе подарок…
Они поехали в Торгсин, в Гостиный двор. В таких магазинах Вета раньше не бывала, хотя много о них слышала. Запах дорогих духов и сигарного дыма. Приглушенная иностранная речь. Улыбающиеся продавцы.
— Чего желает сударыня?..
Ника знает продавцов по имени.
— Что нового из парфюмерии, Степан Степаныч?
— Извольте взглянуть… Набор Коти… Только что доставили…
Вета сжимает в руках дорогой флакон. Подносит к лицу…
— Тебе нравится?
Вета молчит. Закрывает глаза… Степан Степаныч укладывает набор в фирменный пакет, перевязывает розовой ленточкой.
— Заходите еще, мадам…
В машине Ника протягивает Вете маленькую коробочку.
— А это — мой выбор…
Вета открывает коробочку. Там — бриллиантовое колечко в золотой оправе.
Вета мурлыкает.
— Ник, ты сошел с ума…
Их роман продолжался уже год. Все это время Вета упорно и безуспешно пыталась достать денег на кооперативную квартиру. Об этом кооперативе ей впервые сказал Данила, когда у них были еще хорошие отношения. Собственно, разрыва у них не было и сейчас. Просто виделись они редко и мало
— Вот поставят «Баядерку»… вот поставят «Леди Макбет»…
А денег все не было. И Вета решилась.
Было воскресенье и они встретились с Никой раньше обычного. После обычной рюмки шартреза Вета перешла к делу.
— Ника, мне нужны деньги. Много денег.
Ника открыл бумажник.
— Сколько?
— Подожди, Ника, не торопись. Посмотри сперва на это.
Она протянула Нике маленький голубой конверт.
Ника надел пенсне и открыл конверт. Достал десятирублевую банкноту и карточку.
— Что это, Вета?
— Это счет на предъявителя. В цюрихский банк.
— На какую сумму?
— Что-то около миллиона. Золотом.
— В каком году?
— В 1907-м.
Ника встал из-за стола, прошелся по кабинету. Подошел к окну, достал сигару, закурил.
— Ты представляешь, сколько это сейчас?
— Нет, Ника, не представляю.
— А я тебе скажу… — Ника достал конторские счеты и постучал костяшками: — На сегодняшний день это около десяти миллионов швейцарских франков…
Вета обрадовалась.
— Вот и замечательно, Николя! Забирай эти миллионы себе. А мне выдай, — она поморщила носик, — двадцать тысяч червонцев.
Ника открыл ключом верхний ящик стола. Достал пачку банкнот. Пересчитал.
— Здесь 50 тысяч долларов. По обменному курсу это — чуть более 25 тысяч червонцев. Сейчас мы едем в торгсин, и я там вручу тебе требуемое… А это…
Ника аккуратно положил банкноту и карточку в конвертик и протянул его Вете.
— Это твое, запомни, это твое. Спрячь это получше…
Он минуту подумал.
— Нет, лучше отдай на сохранение… В надежные руки…
Вета с мольбой посмотрела на Нику:
— Может быть, ты… Я тебе верю…
Ника покачал головой.
— Нет, Вета. Мне нельзя.
* * *
…В первый раз Марк увидел Юлю зимой 1936-го, в столовой, в доме на Березовой. Ровно в двенадцать лабораторию во флигеле закрывали на ключ, и все отправлялись на обед — тропинкой, между сугробов — в главное здание. Марк обычно садился в сторонке, раскрывал газету и, не отрываясь от нее, быстро проглатывал дежурное блюдо — голубцы или сырники со сметаной. Но в тот раз он почувствовал на себе чей-то взгляд. Отложил газету, посмотрел по сторонам. За столиком у окна, там, где всегда щебетали девицы, он увидел новое лицо. Блондинка с острым носиком смотрела на него большими серыми глазами. Марк почувствовал неловкость. Быстро доел сырники, проглотил стакан холодного компота, засунул газету в карман и пошел к выходу. У дверей он обернулся. Блондинка все еще смотрела на него и улыбалась.