Лесная тень
Шрифт:
Финн вздрогнул, его нога дёрнулась, словно судорога прокатилась по всему телу. Кинжал убрался от моей шеи, я схватила ртом воздух, словно до этого момента мне вообще запрещали дышать.
— Что ты делаешь? — раздался надо мной растерянный шёпот Финна. Отчаянье в нём смешивалось с недоверием и едва различимой капелькой удивления. Его он всегда слишком хорошо скрывал.
Я рискнула приоткрыть глаза и поняла, что снова могу шевелиться. Руки и ноги подчинялись, хотя мышцы затекли, как будто были слишком долго связаны в совсем неудобной позе. Финн смотрел мимо
Медальон сиял ровным глубоким синим светом, язычки пламени пропали, он больше не выглядел угрожающе. Манил, вызывал желание схватить и рассмотреть поближе. Я отпустила ногу Финна, и сияние померкло. Надо мной раздался вдох, мои пальцы снова впились в его кожу, казалось, я даже не ощущала одежды.
Медальон сиял.
— Что ты делаешь? — повторил Финн.
— Ты спрашиваешь у меня или у него? — ядовито уточнила я. Голова начинала кружиться, перед глазами плясали крупные синие круги, с замысловатым орнаментом и изображением цветка посередине.
— У меня никогда не хватало сил его открыть, — прошептал Финн.
— И ты решил умереть в попытках это сделать?
Он помотал головой, как человек, который только что узнал новость, что изменила всю его жизнь. Возможно, он даже не расслышал моего вопроса.
— Как ты это делаешь?
— Не знаю, — призналась я, чем удивила сама себя. — Я просто очень хочу тебе помочь.
Финн засмеялся. Глухо и болезненно, мне показалось, что он сейчас упадёт, а поддержать я не могла, пока нельзя было отпускать его ногу.
— Ты не ведьма. Знаешь, кто способен на передачу жизненных сил без колдовского таланта?
— Оборотень? — усмехнулась я, подражая ему.
— Не только. Любое порождение древней магии. Ни одно из них не сделало бы этого по доброй воле. Не поделилось бы с врагом.
Я подняла свободную руку и с удовольствием почесала нос, смахнула волосинку, которая щекотала его с добрую минуту. Чихать было страшно, вдруг сдвинется медальон. Леший его знает, что он тогда со мной сотворит. Честно признать, я бы предпочла избавиться от него как можно скорее. Голоса за окном стали громче и злее. Я не разбирала слов, но догадалась, что и мужики на улице заметили синий свет. Изменение, которое им не понравилось, но хуже того — напомнило о нашем с ними уговоре. Пять минут давно истекли. Пиво добавляло храбрости, всё больше фигур мелькало у окна. Пока никто не осмеливался дотронуться до дома, но скоро они начнут делать это на спор.
— Тебе нужно торопиться, — предупредила я Финна и посильнее сжала пальцы на его ноге. Впрочем, он догадался и сам, лишь коротко глянул на окно.
— Зачем ты это делаешь?
— Это так важно?
Финн понапрасну тратил мои и свои силы. Допытывался ответа, которого не существовало у меня самой.
— Я должен знать. Должен знать прямо сейчас. Я едва не убил тебя. Зачем? Почему?
Шутка о том, что я просто хотела бы слушать его голос до конца жизни застряла у меня в горле.
— Это утешает, — ответила я словами Монти.
— Что? — растерянно отозвался Финн.
— Заканчивай
Он сдвинул медальон, прошептал что-то, провёл по нему пальцами, наконец взял в руку. Я смогла перевернуться на бок и приподняться, не слишком удобно, но лучше, чем в позе покойника на полу. Потёрла свободной рукой глаза и чуть не свалилась обратно, локоть дрожал.
Медальон изменялся в руках Финна, цветок пропал, орнамент перетекал по поверхности, словно живой. Как будто копошились в металлическом омуте десятки крошечных серебристых змеек. Яркий синий свет не слепил глаза, напротив, смотреть на него казалось приятным.
— Что там написано? — спросила я, оставив попытки разобрать. Моё зрение оставалось нечётким, а буквы казались незнакомыми, если это вообще были буквы.
— «Положивший начало вернётся наказать зло, пока», — прочитал Финн.
— «Пока» что?
— Больше ничего нет.
Я чувствовала, как от висков к затылку растекалась боль, сил пошевелиться или сменить позу не осталось. Руки дрожали.
— Ты уверен?
Он взглянул на меня и всё понял.
— Уверен, отпускай.
И я разжала пальцы. Упала на спину, тяжело дыша, каждый глоток воздуха давался мне с трудом, через силу, как будто не хотели расправляться лёгкие, на грудь давила сотня прожитых лет. Малая доля того, что переживал Финн каждый вечер, когда я укладывала его в постель.
— Можно я не буду этого повторять? — прошептала я, глядя в потолок. В комнате заметно потемнело, медальон потух, превратился в обычную безделушку.
Горячая рука Финна нежно погладила меня по волосам. Затем доски пола подо мной исчезли, и я оказалась у него на коленях, Финн обнимал меня, прижимал к груди, я слышала неровный, быстрый стук его сердца. Закрыла глаза, сжалась в крошечный, обиженный комочек.
Он целовал меня. Мои волосы, моё лицо. Нелепо, беспорядочно, туда, куда только получалось. Шептал:
— Маленькая моя, прости. Прости, что не искал в тебе человека, прости, что обращался так, словно его и быть не могло. Что одёргивал себя за любое доброе слово. Маленькая моя, девочка моя, прости.
Слёзы текли у меня по щекам.
Финна уткнулся лицом в мои волосы, его трясло. Я не сразу поняла, что он смеялся. Смеялся беззвучно, но продолжал прижимать к себе и поглаживать по спине.
— Что? — не выдержала, попыталась поднять голову, но от только сильнее обнял меня.
Смог ответить не сразу.
— Знаешь, как мало добра я видел от людей за целую жизнь?
— Могу догадаться, — растерянно отозвалась я.
— Сначала они считали меня просто уродом, мерзкой помеченной тварью. Потом колдуном, таким же мерзким, только вдвойне.
Я потёрлась щекой о его рубашку. Кому, как не мне, было знать о силе человеческих убеждений, особенно если последние направлены против кого-то.
— Поквитаться с Лесной тенью, убить её, чтобы снова получить силу, вернуть себе лицо и отнятую жизнь. Только это поддерживало меня все эти годы.