Лесная тень
Шрифт:
Мышь оказалась вкусной, но досадно мелкой. Я вытерла пальцы о плащ, Финн неодобрительно поцокал языком.
— Значит, мы сделали не всё, что должны, — заключила я.
— Интересная философия.
— Конечно. Мне же замуж пора. Не берет никто и детишки будут с клыками, но это ж так — мелочи. Рано меня ещё резать.
Я наигранно широко улыбнулась. Не знала, какого ответа ждала, но быстро почувствовала себя глупо. Понадеялась, что он сразу замуж позовёт и счастья наобещает? Меня, оборотня, который превратил его жизнь в бесконечную пытку. Вот дура. Да он недавно сам чуть меня не прирезал, а я скорее уши развесила.
Молчание
— Да и вообще, я скоро тётей стану, — в шутку скривилась я. Понятия не имела, что делать с маленькими детьми, хотя была заранее уверена, что Альба не даст мне даже подойти к ребёнку, не то, что потрогать.
— Хюрбену недостаёт волчат? — поднял левую бровь Финн. Я засмеялась, вот уж кто точно был бы не прочь посмотреть вблизи, так это он.
— Нет, — развела руками и попыталась изобразить грустное выражение на лице. — У меня другой отец. Монти повезло больше.
— Понимаю, — задумчиво отозвался Финн. — Для полукровки у тебя отличный контроль. Я думал, что они…
— Чокнутые? — предположила я, пока он не сказал чего-то, что меня обидит. Так всегда выходило, когда люди старались похвастаться своей осведомлённостью, но абсолютно не понимали, какую глупость передают из уст в уста. Финн учился в столице, но я сильно сомневалась, что там на каждом углу водились оборотни, к тому же мечтали любезно поотвечать на вопросы встречного колдуна. С нами вообще не водили разговоров…
— Не доживают до такого возраста, — продолжил Финн. Он и не заметил моего замешательства.
— Это сколько мне, по-твоему, лет? — с возмущением воскликнула я, Финн только улыбнулся в ответ.
Смешно и правда не было. Я подобрала палку и принялась бессмысленно тыкать ею в костёр, наблюдала, как крошечные искорки перекатываются по углям, зарываются, прячутся в них. Этим я и занималась всю жизнь — пряталась в большой серой массе нормальных людей. Иногда тёплых, иногда — не очень.
— Не знаю, где я родилась, — вырвалось у меня. Слова текли не из головы, из самой души. Мне было нужно, нет, жизненно важно, это сказать. Один раз выплеснуть наружу, чтобы снова забыть навсегда. — Не знаю, где мой отец и жив ли он вообще. Мать таскала нас с братом по свету, мы нигде не задерживались так долго, чтобы я могла хотя бы начать привыкать. Брат ненавидел её за это, я помню, как они ругались, громко и долго, много-много раз, а потом мы снова собирались в путь.
Финн внимательно слушал, по привычке склонил голову набок. На лице его отражался интерес и сочувствие, живое участие. У меня возникло странное чувство, что если кто-то, кроме Монти, и мог меня по-настоящему услышать, то это был он.
— Я никогда не понимала, от чего мы бежали, — продолжала я, упорно вглядывалась в угли, чтобы не смотреть на Финна, не хотела замечать, когда моя история ему надоест, — спрашивала брата, но он только отмахивался или пожимал плечами. Говорил, что мать была сумасшедшей. Может быть, она натворила дел, за которые её погнали из родного дома. Может, она продолжала делать что-то плохое, из-за чего мы вынуждены были снова и снова бежать. А бежали мы каждый раз так, как будто гнался сам леший, без вещей, без еды. Вообще, я мало что помню, почти ничего, только обрывки. И голод.
Я виновато глянула на Финна, но он не собирался меня прерывать, только слегка кивал в такт моим словам. На глазах у меня выступили слезы, я неуклюже, резко и зло провезла пальцами по глазам.
— Сегодня я впервые поняла, куда мы бежали, — наконец произнесла я то, что так рвалось наружу. Было больно. Слова отдавали горечью на языке и звоном в ушах. Как приговор. — Мы ни от кого не бежали.
Финн снова кивнул, рассматривал меня задумчивым, далёким взглядом. Возможно, для него моё открытие было очевидным, но для меня оно перевернуло много из того, во что я считала правдой всю свою жизнь. Подняло со дна то, о чем я догадывалась, но не хотела верить.
— Не бежали, а уносили с собой, — подвёл итог Финн.
— Да. Наверное, очень трудно воспитывать чокнутого волчонка, когда даже не понятно, способен ли он выжить человеком. Когда его нельзя попросить, ему нельзя приказать, сложно удержать и ещё сложнее наказать.
— Твоя мать была сильной женщиной, не многие решились бы вообще оставить такого ребёнка…
В живых.
Финн смутился, но я прекрасно знала, что он собирался сказать и ничуть не винила его за это. За чистую правду.
— Не она, — грустно усмехнулась я. — Мой брат. Это всегда было его заботой, ещё при матери, а потом без неё. Не знаю, что изменилось в этом городе, возможно, я просто наконец-то повзрослела достаточно, чтобы меня можно было скрывать дольше, чем пару дней или недель. Здесь закончился путь, и мы остались.
Костер потух, даже крошечных огоньков в тлеющих углях почти не было видно, я поёжилась, получше завернулась в плащ.
— Прости, что не могу сделать большего для твоего брата, — нарушил молчание Финн.
— Этого достаточно, — отозвалась я, вполне искренне, после всего увиденного и пережитого, после связи через медальон, которая швырнула меня в его чувства и обратно, пусть и совсем ненадолго, требовать что-то ещё было неправильно. Невозможно.
— Огня больше нет.
— Развести? — неуверенно уточнил он, как будто намекал, что оно того не стоило.
Я задумалась. Ребра болели даже в человеческом обличье, а куда-то идти совсем не хотелось, но и оставаться здесь не имело смысла. В глубине души я всё ждала и ждала, когда же появятся люди, тогда всё как-нибудь решится само собой, по крайней мере мне не придётся выбирать.
— Не надо, — отозвалась я и собралась подняться.
Финн протянул мне руку, а мои щеки довольно запылали в ответ.
— Мне нужно в город, забрать Монти и Альбу, — я слегка запнулась на последнем слове. Финн поморщился, развернулся туда, где за парой километров леса раскинулся маленький, но длинный Хюрбен. — Уйдём все вместе, — закончила я.
— Нас там ждут.
— Уверена, — процедила сквозь зубы, — ты можешь не ходить.
Он усмехнулся, покачал головой, снова принял этот вид, что начинал так сильно раздражать меня. Вид взрослого человека, который весьма утомился слушать бред из уст своего туповатого, но любимого ребёнка. Я швырнула в него палку, которую до сих пор зачем-то держала в руке. Финн удивился, а потом засмеялся.