Лесной глуши неведомые тропы

Ядовитая Змея

Данник недовольно насупился и вперил тяжелый взгляд в старушку.

— Вот как? Прямо перед уплатой подушного и окочурился?

Старуха Линне открыла беззубый рот и схватилась за сердце, а из толпы послышались робкие крики: «правда!», «так и есть!», «помер Гилль!».

Данник сузил глаза:

— А не плутуешь ли, старая? Чтобы подать не платить? Твой-то старик весь минувший год воздух портил, а тут так вовремя помер!

— Отчего не платить? — поднял густую бровь Милдред, принимая от слуги чашу с горячим вином. — Пусть платит.

От

этих слов растерялась не только Линне, ошеломленно схватившаяся за руку дочери, но и сам данник, недоуменно глянувший в сторону правителя.

— Это как же, милорд? С мертвых душ подати собирать?..

— Так ведь сам говоришь — он прожил весь год. На моей земле прожил.

— Но ведь это не по закону, милорд…

— Если законы позволяют людям плутовать, это плохие законы. Придумаем новые, — Милдред сделал глоток из дымящейся чаши и обратился к Линне: — Добро-то, поди, весь год вместе с покойным наживали! А теперь думаешь себе оставить его долю?

— Да какое добро, благодетель? — всплеснула Линне сухой ладошкой и затряслась, что осиновый лист. — Убыль одна. Болел он, сердешный. Доходу от него никакого не было! Да и пил он!

— Так это ты его и споила, старая? — забавлялся Милдред, наблюдая за усиливающимся страхом старушки. — До смерти? Признавайся!

— Святой Создатель! — Линне осенила себя знамением. — Как бы я могла! Всю жизнь ведь с ним прожили, душа в душу! Это ведьма окаянная его заморила! До смерти зарезала!

Я стояла ни жива ни мертва, не решаясь вздохнуть. От мороза зябло тело, но горькие слова старухи холодили душу.

— Ведьма? — Милдред заинтересовался так, что подался вперед. — Что, настоящая?

— Как есть настоящая, добрый господин, — залопотала Линне и впилась в меня недобрым взглядом. — Вон она, чтоб ей пусто было!

Милдред рассеянно обвел взглядом толпу.

— Пусть выйдет да покажется, какова из себя.

Чьи-то руки потянули меня за рукава, толкнули в спину; я невольно углядела в толпе Ираха, который сочувственно проводил меня взглядом и крепче прижал к себе сына Свейна. Ну, вот и нашла меня моя расплата.

— Что мешкаешь? — повысил голос Милдред. — Или колдовать вздумала? Не старайся, меня твое колдовство не возьмет: я с детства от порчи заговорен.

Я поторопилась подойти к столу и низко поклонилась правителю.

— Я не колдую, господин. Не ведьма я, это неправда.

Усилившийся ропот толпы за спиной не служил мне хорошую службу, и я совсем пала духом. Так и чудилось в нестройном гудении голосов: «ведьма! ведьма! сжечь ее!»

— Как не ведьма? Вот эта добрая женщина говорит, ты ее мужа со свету извела.

— Я не хотела, — осипшим от страха голоса выдавила я. — Нездоровилось ему. Животом маялся. Я хотела помочь, но не сумела…

— Так помогла, что меня без кормильца оставила! — заголосила вдруг Линне. — Вот пусть она и платит за моего мужа, окаянная!

— Цыц! — строго прикрикнул на нее данник,

и старуха умолкла.

— Не ведьма, говоришь? — Милдред внимательно оглядывал меня, прищурив синий глаз, а затем обратился к даннику: — Не помнишь, как там ведьм проверяют? Расплавленным серебром? Каленым железом? Или в проруби ее искупать с камнем на шее?

Я похолодела и пошатнулась, не в силах поверить своим ушам: они это всерьез?

— Она не ведьма! — крикнул из толпы громкий голос, дрожащий от гнева. — Лжет старуха! Илва и правда помочь хотела. Знахарка она, от хворей лечит.

Милдред встрепенулся и нахмурил брови, вглядываясь в толпу.

— Энгилард? И ты здесь! Что ж, выйди да встань перед судом, раз слово взял.

Толпа притихла, и вскоре вперед вышел Энги, оттесняя меня плечом.

— Повтори, что сказал.

— А и повторю. Эта девушка — не ведьма. Она людям помогает. Ни разу не видел, чтобы она колдовала.

— Тебе-то откуда знать, что ни разу?

— Мне ли не знать? В моем доме она живет, хозяйство ведет. Мою мать всю жизнь ведьмой величали, хоть то и неправда была. А эту сироту мать взяла на воспитание. Вот и ославили ее злые языки.

— Вот как? — синие глаза Милдреда с любопытством ощупывали то меня, то моего единственного защитника. — Твое слово против слова этой доброй женщины. Ну, и кому мне верить?

— Добрый господин, не ведьма она! Девушка и правда в травах разумеет, да и только, — услышала я позади голос Ираха. — Вы у людей-то спросите, кому она помогла. Никогда за ней колдовства не водилось.

— А волки? — раздался рядом с ним злой возглас Руны, но Ирах только шикнул на нее.

Однако Милдред, кажется, не расслышал, продолжая переводить взгляд с меня на Энги.

— Так что там случилось с этим, как, его… — он щелкнул пальцами в сторону Линне.

— Гиллем, господин, — услужливо подсказала она.

— Да, Гиллем.

— Вылечить хотела, — послушно ответила я, стараясь не злить правителя, но и не дать навести на себя несправедливый оговор. — Хворь из живота убрать. Но он не выдержал: умер во сне.

— Врет, проклятая! — всполошилась Линне. — Зарезала! Как есть, зарезала! Взяла нож, и…

— Кто это видел? — Милдред лишь легка повысил голос, и старуха притихла.

— Да вот дочери мои, Марта и Грида.

— Кто Марта? Выйди и встань перед судом, — властно произнес Милдред. Марта послушно выступила к столу и поклонилась. — Ты подтверждаешь слова матери? Эта девица и правда твоего отца зарезала?

— Правда, — кивнула Марта, даже не взглянув на меня.

Я от обиды закусила губу. И ведь не ошиблась в своем суждении — при первом же случае женщина забыла о своей благодарности и решила меня со свету извести! На глазах выступили слезы, но мою ладонь вдруг сжала широкая ладонь Энги, и стало страшно вдвойне. Вдруг вздумает, горячая голова, до конца за меня заступаться? Погублю не только себя, но и его…