Лесной глуши неведомые тропы

Ядовитая Змея

— Неправда, — раздался из толпы по левую сторону тихий голос. — Не так все было.

Я с надеждой подняла глаза — в полукруг шагнула Келда, впервые осмелившись посмотреть в глаза правителю. Марта дернула ее за рукав и зашипела, будто змея, но взмах руки Милдреда остановил ее.

— Пусть говорит.

Молодой лорд тут же обратил насмешливый взгляд на нее.

— Так как же было, красавица?

— Илва правду говорит. Она помочь хотела. Дед и в самом деле был плох. При смерти лежал. Лекарь от него отказался, помочь было некому. А Илва взялась, да не вышло. Не виновата

она.

Милдред вновь скользнул по мне задумчивым взглядом, слегка сдвинув к переносице густые черные брови.

— Ну, что ж. Может, еще кто сказать хочет? Если эта ведьма кому вред причинила, пусть выйдет и поведает об этом. А если кто заступиться желает…

— Я желаю, господин, — вдруг шагнул в образовавшийся полукруг Хакон. — Илва не ведьма, это все глупые бабьи выдумки. Я ее давно знаю. Она отца моего лечить помогала. И Гилля убить не хотела. Она просила меня нож особый сделать, лекарский. Кабы зарезать пожелала старика, взяла бы любой, с кухни, зачем ей особый? Да и на кой ляд он ей сдался, старик-то? Он и сам бы не через день, так через два преставился. Это всякий подтвердит.

— Это правда, добрый господин, — теперь в полукруг шагнул и Ирах, отцепив от рукава плюющуюся ядом Руну. — Эту девушку все тут давно знают. Не виновата она ни в чем. Живет себе тихо, травы в лесу собирает. А Гилля сам Создатель к себе присмотрел, час его пришел.

— Что ж, — после недолгого молчания отозвался Милдред. — Кто еще хочет против ведьмы слово сказать?

Все молчали, не решаясь ни обвинять, ни заступаться за меня. Под своим тулупом и платьем я обливалась седьмым потом от страха, но не смела молвить и слова в свою защиту.

— Значит, Илва, — задумчиво вымолвил молодой лорд и снова оглядел меня с ног до головы, а затем повернулся к даннику: — В книге она есть?

— Есть, милорд. Так и написано: Илва, сирота. Живет с Ульвой, старой ведьмой.

— Еще и старая есть? — оживился лорд. — И где же она?

— Умерла в минувшем году. Это моя мать, — подал голос Энги.

Заплясавший в синих глазах огонек не сулил ему ничего хорошего. Однако Милдред, усмехнувшись, произнес:

— Ну и народец. Как не мрут, так колдуют. Что ж, суд есть суд, а я справедливый лорд. Ты, — он махнул рукой в сторону притихшей Линне, — свободна. Да не вздумай на будущий год сама окочуриться, старая, пока подать не уплатишь. Не то дочку твою в каменоломнях сгною. А ты, — теперь он обратился ко мне, — плати и проваливай. А колдовать вздумаешь — пеняй на себя: немедля пойдешь на костер, только узнаю.

Еще не веря в собственное счастье, я сжала поясной кошель замерзшими пальцами и подошла к столу. Едва не уронив, подала даннику монеты, дождалась, пока сосчитает и впишет в книгу. Стараясь не встречаться взглядом с лордом Милдредом, взяла за руку Энги и шагнула в сторону к уплатившим подать.

— Энгилард, а ты куда собрался? — раздался вдруг властный голос Милдреда. — Я с тобой не закончил.

Глава 12. Господская милость

Мое сердце, едва воспрянувшее, снова провалилось в пятки. Негнущиеся пальцы

никак не хотели выпустить руку Энги, но тот силой расцепил их и грубовато толкнул меня в спину, чтобы уходила прочь.

— А теперь расскажи, почему сам не платишь, — Милдред отпил горячего вина из чаши и облизнулся. Его белые зубы и розовый язык почему-то напомнили мне хищный оскал волка. — Думаешь, раз в списках тебя нет, так можно закон не исполнять?

Энги гордо повел плечами:

— Отчего не исполнять? Я тут и полной луны еще не прожил, платить мне пока не положено.

— Это мне решать, что кому положено, — отрезал Милдред и обратился к писарю: — Впиши его. Когда, говоришь, умерла твоя мать?

— Не я, люди говорят. Уж год миновал, — неохотно ответил Энги.

— А ты когда в мои земли заявился?

— Почти три седмицы назад.

— А значит, без малого луна уж сменилась. Плати серебреник.

Энги насупился.

— Это не по закону.

— Отчего же не по закону? — усмехнулся Милдред, откинувшись в кресле и потирая холеные руки. — Почти целую луну на моих землях прохлаждаешься. Еще и служанку себе взял. Тебе известно, что за слуг хозяину тоже платить надобно?

— Она не служанка, — с глухой яростью в голосе возразил Энги.

— А кто же, если не служанка? Сам же сказал: в твоем доме живет, хозяйство ведет.

— Невеста она мне, — чуть тише ответил он, даже не повернувшись в мою сторону.

Толпа охнула, и все взгляды теперь пчелиными жалами вонзились в меня. Я почувствовала, как зарумянились и без того покрасневшие на морозе щеки. Внезапно проникшее в душу тепло боролось со стужей: я по-прежнему боялась за Энги, а все же и радость от его слов было не спрятать. Он не отступился от меня, да еще и прилюдно невестой назвал!

Милдред недовольно поджал губы.

— Невеста, значит. Хорошо устроился. Но это мы еще посмотрим. Плати монету и проваливай.

— Не буду платить, — возмущенно повел плечом Энги, — еще не обязан.

— Дерзить вздумал? — усмехнулся Милдред. — Не будешь платить — получишь плеть.

— Не по закону это! — гневно выкрикнул Энги. — Еще не сменилась полная луна!

Данник с писарем стыдливо прятали глаза в книгу, но палач и его помощники уже подступили к приговоренному, повинуясь кивку господина. Энги зло скрежетнул зубами и отмахнулся от цепких рук:

— Не троньте. Бежать не буду, пекло с вами. От одной плети не развалюсь.

Я с надеждой взглянула на Ираха, который все еще стоял в толпе напротив, но вступаться за каждого несправедливо обиженного ему не хватило духу. Что делать? Перечить правителю я тоже не смела: кто меня послушает? Лишь бы не навлечь еще больший гнев на несчастную голову Энги…

— В колодки заковывать будем, или разок стерпишь? — участливо осведомился палач.

Энги одарил его мрачным взглядом и принялся расстегивать подлатник. Я стиснула зубы и отвернулась. Одна плеть — невелика беда, я и сама могла ее схлопотать. Но обида Энги передалась и мне: несправедливо это. Милдреду просто хотелось показать свою власть и превосходство над простым людом, вот и отыгрался зазря на невинном человеке.