Лесной глуши неведомые тропы
Шрифт:
Ритуальная песня подходила к концу. Мару почтительно попросили покинуть людские жилища, поля и леса до следующего года, Келда взяла в руки промасленный светоч, как вдруг стройный хор голосов неожиданно сбился, рассыпался и смолк: со стороны леса показались охотники.
Мой взгляд лихорадочно заметался по очертаниям фигур: не угадываются ли за широкими плечами свесившиеся до земли волчьи туши? Но, вглядевшись, облегченно вздохнула: палицы для дичи были пусты, ничьи спины не сгибались под тяжестью убитых зверей; и чем ближе подходили несостоявшиеся загонщики,
О Келде с так и не зажженным в руке светочем, казалось, все позабыли, как и о том, что негоже мужчинам приближаться к жертвенному кругу.
— Это что же, не изловили никого? — нарушил воцарившуюся тишину скрипучий голос старушки Линне.
Оглянувшись на нее, я случайно поймала на себе недобрый взгляд Руны и вдруг осознала, что счастливо улыбаюсь. Улыбку я тут же спрятала и попыталась изобразить разочарование, но было слишком поздно: черты лица женщины исказились, глаза превратились в узкие щелки.
— Ты знала, — она уперла руки в бока и шагнула в мою сторону.
— О чем? — я отступила.
— Что они с пустыми руками придут! — напирала Руна, кривя губы в гневной гримасе.
— Я не…
Руна открыла было рот, продолжая сыпать обвинениями, но ее перебила Марта, выступив навстречу свекру и мужу:
— А где же добыча?
— Волки ушли, — хмуро ответил Огнед.
— Что значит ушли? — ахнула Марта, и ее возглас тут же подхватили другие женщины, что совсем недавно пели ритуальную песню.
— Ушли, как и не было.
— Словно вымерли.
— Леший, что ли, их в болото загнал?
— И то правда: не иначе как нечистая сила потрудилась!
— Исчезли, будто надоумил кто.
Раздосадованные мужские голоса раздавались тут и там: такого исхода охотники не ожидали, а перед недоуменными взглядами женщин неудача наверняка ощущалась и того острее.
Большая тень скрыла солнце, вынуждая поднять глаза. Энги горой навис надо мной, несмотря на разделяющую нас каменную черту. Зрачки, расширенные от плохо скрываемого гнева, почти поглотили зеленоватые радужки, плотно сжатые губы сложились в жесткую линию: он молча обвинял меня и явно жаждал расправы. Я шагнула назад, испугавшись незнакомого, злого, змеиного взгляда, которым он пронзал меня насквозь, словно карающим мечом.
— Идем отогреваться, — подошедший сзади Ирах положил руку Энги на плечо, — пусть бабы себе воют да пляшут, все им забава. А мы посидим да пропустим по кружке доброго эля. Всех угощаю.
Так и не вымолвив ни слова, Энги отвернулся и зашагал вслед за Ирахом. В угрюмом молчании за ними потянулись и остальные охотники.
— Ты знала! — едва они скрылись за дверью трактира, вновь накинулась на меня Руна. — Это ведь ты зверье в лесу разогнала? Ведьма поганая! Поглядите на нее, добрые люди! — запричитала она, тыча в меня пальцем и обводя гневным взглядом товарок. — Вот ведь ведьма, а! Когда просили ее волков от деревни отвадить, пальцем о палец не ударила! А как мужики-то за вилы взялись, тварей и след простыл! Думаешь я не видела, как ты зубы-то скалила?
— Так может, и на коров моих порчу навела? — всплеснула руками Тильда, жена Ланвэ. — Одна доиться перестала, будто проклял кто, а вторую волки чуть насмерть не задрали!
— А у нас козу утащили! Даже копытца не оставили! — подхватила Марта.
— Мама! — одернула ее Келда, нахмурив брови. — Перестань, при чем тут Илва?
— А Гилля-то, Гилля моего! — запричитала старая Линне. — Как есть, уморила! Заживо зарезала! Мужа моего, сокола ясного! А ведь мог бы еще жить и жить, если б не ведьма окаянная! Все нутро из него вынула, и на глаза мне показываться не постыдилась!
— И лорду Милдреду, господину нашему, разум-то затуманила! То-то на других отыгрался, а ей хоть бы разок досталось за ведьмовство! — послышался гневный голос Мариры, что служила прачкой у Ираха. Ей пришлось отведать несколько плетей за недоплату, но ведь я приходила к ней в дом, лечила ее мазями…
— Да будет вам, бабоньки, — подала голос Грислинда, жена пекаря, — как вороны заклевали девицу. Моему Берси она помогла, а уж как животом маялся!
Но на женщину немедленно накинулись с новым пылом:
— Так может, она и хворь на твоего Берси наслала, чтобы ты потом монетой за лечение заплатила! Ведьма она! Ведьма и есть! На чужой беде наживается!
Все еще не веря глазам и ушам и чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, я переступила через каменный круг и попятилась к лесу. И с этими людьми я жила бок о бок столько времени? С этими женщинами я только сегодня хотела подружиться? Надеялась, что станут считать меня своей?
— Куда?! — завопила Руна, подскочив ко мне в два прыжка, и ухватила за косу. — Напакостила — и бежать? Нет уж, злодейка, теперь тебе не уйти от кары Создателя!
Я попыталась освободить косу от цепких рук, но Руна сорвала с моей головы платок и с силой, которой я от нее не ожидала, толкнула меня к чучелу Мары. Не удержавшись, я споткнулась о каменную ограду и упала на колени прямо к жертвенному костру.
— Бей ведьму! — завизжал кто-то, и почти сразу в меня полетел камень.
— Бей! Так ее!
— Я не ведьма! — крикнула я, но камни уже летели в мою сторону один за другим.
Пытаясь защитить голову руками, я повернулась к разбушевавшимся женщинам спиной. К счастью, овчинный тулуп смягчал удары, но один пришелся по кисти — такой сильный, что я охнула от боли. Лишь на миг прижала к груди ушибленную руку, как другой камень успел угодить в голову у виска.
«Убьют насмерть, — пронзила голову страшная догадка. — Ведь не шутят, забивают взаправду!» С трудом поднявшись, я попыталась укрыться за соломенным чучелом, но кто-то дернул меня за подол, кто-то рванул на груди застежки, кто-то стащил с плеч тулуп.
— Нет! Пожалуйста, не надо! — кричала я.
Да разве меня кто-то слышал?
Рассвирепевшие женщины нещадно дергали меня за волосы, колотили по спине чем придется, разорвали и содрали с плеч даже платье, оставив в одной исподней рубашке.