Лестница в небо

Серый Шут

Дышать воздухом, а не спертым страхом и бесполезной надеждой пополам с горьким разочарованием… не одиночеством…

– Твою мать… – Кодама сел, вцепившись в свою бандану, и зажмурил глаза, стараясь успокоить бешеный ритм сердца. – Твою мать, а…

Он огляделся, вспомнив, где находится, и сердито шмыгнул носом.

Один.

Абсолютно, совершенно один.

Ему приснился Бофу, сдвинувший крышку с коробки и протянувший навстречу ладонь.

Бофу, каким он его помнил – сильный, красивый и такой

любящий, что захотелось зареветь вот прямо сию минуту.

Ведь крышку и в самом деле кто-то сдвинул, и было тепло руки.

«Призраков не бывает, – Кодама потер обиженно булькавший живот. – Это сон, просто сон… Бофу умер… из-за меня».

Он лег на бок и до глухой ночи пролежал так, бессмысленно вырисовывая пальцами в пыли буквы и слова, пока голод не стал совершенно невыносимым.

«Собрался один жить – давай, поднимай зад и вали доставай жрать. Никто тебе на блюдечке ничего носить не обязан».

«А может, домой, а? – жалко хныкнул голос в голове, вынудив сморщиться. – К дяде Рафу хочу очень, он же все поймет…»

Кодама ударил ногой коробку и сердито натянул на голову капюшон толстовки, поднимаясь с пола.

«Хоти дальше! А я сам проживу! Никто мне не нужен, достали своим враньем и няньканьем! Он мог спасти Бофу и не спас. И дядя Лео тоже! А Бофу… а Бофу мог выжить для меня! И не сделал этого! Я им не нужен! Хоти чего хочешь, а я один жить буду. Никого мне не надо больше».

Он вскочил на подоконник и выбрался на крышу, продолжая накручивать себя, чтобы уж точно не понесли ноги домой, чтобы не прийти с жалкими соплями и не показать, что он, как ребенок, не может ничего, и тем самым доказать правоту своих родных.

Пусть кого-то другого жалеют и придумывают ему вранье, а он сам проживет, сам все себе сделает и сам справится с тем, что теперь знает.

И будет с этим жить, и станет таким же, как Бофу, даже еще лучше. Или как дядя Раф…

На крыше Кодама обнаружил пакет с пиццей и кексами, заботливо оставленный на видном месте, и брезгливо пихнул его ногой.

«Не надо мне подачек ничьих. Выследили все же. Значит, буду строить себе другой дом, подальше от этого места!»

Он стащил с головы бандану и бросил ее около пакета, решительно побежав прочь по крышам.

Еду достать просто – на любом прилавке пирожки лежат горами!

Раф проснулся, и первое что почувствовал, еще глаз не открыв, это тепло под щекой и уютное почесывание на загривке.

«Кадзэ?»

Сон снова принес с собой черные звуки и голоса, но в этот раз во сне был ветер, коснувшийся лица, и отчаяние, бравшее когтями за душу, когда он почувствовал боль, ударившую по руке.

В темном слепом ветре из сна неясно было, куда идти дальше.

«Но получилось же, кажется?»

Раф шевельнулся, усиленно вспоминая, смог

он или нет наощупь вскрыть замок на том, что держало его руки прикованными к стене.

Кажется, смог.

И, кажется, даже куда-то он шел во сне.

– Лео?

Нахмурившись, он всмотрелся в лицо брата, который дремал, устроив его голову у себя на коленях.

«Значит, точно никуда не ушел, чего и следовало ожидать. Ох, Лео».

Оглядевшись, Раф понял, что это не чердак, где обосновался Кодама, но как он попал сюда, вспомнить не мог.

– Проснулся? – Лео, не открывая глаз, улыбнулся ему. – Давай завтракать.

Сев, Рафаэль тряхнул головой.

– Это ты меня сюда притащил?

Старший брат кивнул и потянулся за сумкой, стоявшей в углу маленькой комнаты с выбитым окном.

– Майки еду принес. Я сказал ему, где мы находимся. Я и Ёдзи оставил пиццу, но боюсь, он так расстроен, что есть ее не станет. Мальчишка просто не в себе.

Раф поддел складным ножом кусок мяса и задумчиво сунул его в рот, кивнув.

Конечно, Кодама не примет ничего от них сейчас – это он понимал отлично.

Сам бы вообще, наверное, швырнул любой кулек с едой в своих благодетелей, да еще обложил бы матом и убежал подальше.

Далось вот это Леовское снисхождение с заботой пополам, когда внутри углями жжет чувство вины.

– Ему сейчас не до еды, я думаю.

Лео грустно кивнул, всматриваясь в окно.

– Я присмотрю за ним сегодня. Ты домой иди, ладно? Хоть выспишься нормально.

– Я сам, – Раф отрицательно качнул головой.

Почему-то ему казалось, что пока он рядом с Кодамой, пока бережет это последнее, что осталось от Кадзэ – останутся сны.

Останется их темнота, их усталость, звуки и запахи.

Останется Кадзэ, пусть и незримо, но все же будет у него…

Лео качнул головой.

– Мастер Сплинтер тревожится. Он считает, что мы должны вернуть Ёдзи домой без его согласия. Ему небезопасно оставаться на поверхности.

Раф открыл рот, чтобы возразить, и был прерван сигналом рации.

– Майки? – Лео сдернул с плеча передатчик. – Что у вас?

Он вслушался в неразборчивые крики младшего брата и вскочил.

– Надо домой! Там что-то случилось…

Раф сложил нож и, уже поднимаясь, вслушался в свои ощущения.

Ему все нутро орало, что надо остаться здесь, что если он уйдет, что-то случится, что-то дурное и страшное.

Но как бросить Майки, чей голос в динамике захлебывался отчаянным криком?..

«Тут оно еще только может случиться, а там случилось уже! Давай, просто шевелись, чтобы успеть везде!»

«Эхо и быстро!»

Миднайт сидел, сжав руками голову, и тихонечко поскуливал от ужаса, накатывавшего волнами, как прибой.