Летучий корабль
Шрифт:
Я, каким-то образом обнаруживая себя уже сидящим у барной стойки, бойко заказываю коктейль невероятного химического голубого цвета, потому что мне нравится, как называется его основа Curasao Blue. На поверку это оказывается редкая дрянь, но выглядит красиво, нет, конечно же, не красиво — там наверху еще дурацкий игрушечный зонтик…И я, как и велел мне великий врачеватель человеческих душ Рон Уизли, уже через пару минут завожу ни к чему не обязывающее знакомство с милым созданием, которое тоже, кажется, не знает, куда себя девать. Существо зовется то ли Нэнси, то ли Сандра, как раз переживает любовную драму. Знаю ли я, как это тяжело? Поднимаю на нее глаза, о, да, я знаю. Значит, мы родственные души. Кажется, у меня хватает ума просто
Мы едем к ней домой, и я понимаю, что если я немедленно не вырвусь отсюда, я умру. От отвращения к себе, от безысходности, от тоски по тому, чего у меня нет и никогда уже не будет, я задохнусь от чужого запаха, он задушит меня, словно тяжелое покрывало. Я не смогу не то, чтобы прикоснуться к ней, но даже поцеловать ее — а это самое меньшее, на что она рассчитывает.
– Остановите здесь, — резко говорю я таксисту, протягивая ему деньги за себя и за девушку.
– Ты что? — Она смотрит на меня испуганно и разочарованно. — Тебе плохо?
– Да, извини, что так получилось, — говорю я. Черт, надо что-то придумать, чтобы ей не было так обидно. — У меня сердце больное, — вдохновенно вру я. Нужен ей полудохлый парень? Думаю, нет. — Мне пить совсем нельзя (это правильно, мистер Поттер! Тогда ты прекратишь уже болтать и делать глупости!), а я выпил лишнего. Я сейчас пройдусь, все пройдет.
И, чтобы предотвратить возможные попытки с ее стороны помочь мне, я добавляю:
– Я здесь живу недалеко. Сейчас позвоню отцу, он меня встретит. Езжай домой.
Я понимаю, это выглядит глупо, неправдоподобно, но… а что мне делать? Например, не слушаться Рона. Подумать и не лезть в клуб знакомиться с маггловскими девицами. Не усаживать их в такси и не мчаться к ним домой в ожидании продолжения романтического вечера. Вообще, если ты любишь кого-то, какого черта ты понесся искать себе приключений на одну ночь? Это не лечит душевные раны, зато ты становишься себе неизбывно мерзок и отвратителен. Я возвращаюсь на Гриммо пешком уже под утро и, кажется, до утра вожусь в душе: намыливаюсь и смываю пену, а потом опять и опять. И смотрю, как льется вода. И опять обнаруживаю, что у меня полна пригоршня геля. Чужая фруктово-конфетная сладость, кажется, въелась мне в поры.
А за завтраком я вижу, как Рон и Герми прячут от меня газету. Их нелепая возня не ускользает от меня, я протягиваю руку, требуя утренней прессы на правах хозяина дома.
– Ну, что там еще?
– Гарри, — начинает Гермиона. — Гарри, ты не обращай внимания. Ну, помнишь, они же всегда писали про тебя всякую ерунду…
– Дай сюда газету, Гермиона!
И ей приходится отдать мне уже изрядно измятый утренний номер Пророка, продолжая уговаривать меня не брать в голову, плюнуть на эту дуру Скитер…
– Ты же уже должен был привыкнуть, — говорит Рон уже вдогонку, видя, как я пробегаю глазами первые строчки небольшой статьи, сопровождающей мою колдографию. — Ты же в школе не реагировал! Пусть себе пишут!
Но я уже практически не слышу его, поглощенный изучением занимательного опуса под названием «Нечем заняться?». Собственно говоря, это даже глупо пересказывать и комментировать. Я не знаю, каким образом вчера вечером один из корреспондентов Пророка подловил меня именно в момент
– Какое их собачье дело, как я трачу свою жизнь и свои деньги? — ору я на притихших Рона и Герми, но тут же спохватываюсь и извиняюсь.
– Гарри, только успокойся, — Герми пытается увещевать меня, но у нее на этот раз ничего не выйдет.
– Послушай, Герми, — мне кажется, что вот-вот, и я вспомню, что когда-то умел говорить на парселтанге, — когда я был Золотым мальчиком, будущим героем, это еще можно было понять. Но сейчас я никто! Почему им все еще интересно?
– Для них ты никогда не будешь никем, Гарри, — она вынуждена констатировать вполне очевидную вещь.
– Гарри, ты же не думаешь, что это я? — испуганно спрашивает Рон.
Действительно, если бы я не знал Рона всю свою сознательную жизнь, я бы мог что-то заподозрить — ведь он был единственным, кто знал, куда я отправился вчера вечером. Но, скорее всего, это просто случайность? Или все-таки нет? Позавчера я был там с Драко Малфоем… Они могли просто охотится за сыном Министра Магии и его невестой. Насколько я понял, это единственное место в маггловском Лондоне, знакомое Драко.
Как только рыжий убеждается, что я и не собираюсь подозревать его, он тут же успокаивается и немедленно начинает убеждать и меня в том, что все просто прекрасно. Так, что лучше и желать нельзя.
– Да ладно, что ты так злишься? Наоборот хорошо! — Рон, похоже, имеет в виду тему нашего с ним вчерашнего разговора. — Что тут такого: симпатичный парень идет в клуб развлечься и знакомится там с хорошенькой девчонкой! Пусть себе болтают!
Я смотрю на него и понимаю, что он действительно не видит в этом ничего такого. Для него этот крохотный скандал гораздо лучше того малоутешительного факта, что на моей шее болтается жемчужина, подаренная мне на прощание капитаном Довиллем. С его точки зрения, позор — именно она, а не то, что я глупо попался и позволил сфотографировать себя с какой-то девицей. А у меня все внутри сжимается при одной мысли о том, что господин министр по внешним связям, возможно, брезгливо отложит эту газетенку, бегло просмотрев ее за утренним кофе. Глупо, как будто я хотел отомстить ему, как будто пытался заставить его ревновать. Ты смешон, Поттер! Хотя ему-то какое теперь дело? Вероятно, его вообще сейчас нет в Англии.
– Идите, вам на работу пора, — говорю я Рону и Герми.
– А ты?
– Что я? А мне пора отсыпаться после бурной ночи.
Но когда они один за другим исчезают в каминном пламени, я отправляюсь вовсе не в спальню. В одной из верхних комнат я нахожу обычный маггловский телефонный справочник, кажется, прибывший сюда вместе с вещами Гермионы, и выписываю оттуда всего один телефонный номер. Такая малость — эта абсурдная статья… Но мозаика сама собой сложилась, отдельные фрагменты встали на свое место. Моя жизнь, еще пару минут назад казавшаяся мне непроходимым лабиринтом, вдруг на глазах превратилась в широкую аллею в старинном парке. А ключ, отпирающий ворота, сейчас зажат у меня в руке. Я одеваюсь, закрываю за собой дверь нашего дома на Гриммо, вхожу в телефонную будку на углу и набираю разборчиво выписанные мною цифры. И когда на том конце провода раздается высокий женский голос с такими знакомыми истерическими интонациями, я вдыхаю поглубже и говорю: