Летун. Фламенко в небесах
Шрифт:
— … Дэннис, скажи этим парням: пускай, когда эта шиттинг война закончится, приезжают ко мне в Вайоминг! Мои старики будут рады. У нас такая красота вокруг — здесь всё не так! Хотя да, горы немноко похожие, но должно же быть что-то красивое и у испанцев? Хотя да: мисс тут тоже хороши, но и в Америке не хуже!
— Сайрус, не смогут они приехать. Они русские офицеры, а в Советском Союзе офицеры ездят за границу только на танках. Или на самолётах вот прилетают — на войну…
— … Да пойми ты, чёрт нерусский: нельзя от «Фиатов» на вертикаль уходить! Ты скорость теряешь, а они — нет! Сразу подловят — и пишите письма мелким почерком! Если сразу несколько фашистов навалились —
— Уставы, конечно, дело нужное и полезное. Но иногда и вредное. Потому что писались они по опыту Первой мировой войны, ну и Гражданской немного…
— Почему «первой» мировой?
— Да потому что двадцать лет прошло, капстраны снова собрались мир делить. И на Россию полезут с гарантией.
— Пусть лезут. Кровавой юшкой умоем!
— Конечно, умоем. Но и нам достанется, на то и драка. Но я сейчас не об том, Емеля, гутарю: я об том, что тактику истребительного боя нужно менять. Сами не захотим — фашисты заставят. Воевать они здесь, в Испании, учатся, и учатся неплохо.
— А мы, выходит, их учителя-практики? Как шведы для Петра Первого? Помню, помню, читал:
'И славных пленников ласкает,
И за учителей своих
Заздравный кубок подымает'[5].
— И мы для них, и они для нас. Только оценки на их уроках тяжёлые: «удовлетворительно» — калека, «неуд» — покойник. А впереди ещё большАя война, придется Союз защищать. Вот смотри: сейчас у вас основная тактическая единица — звено из трёх И-пятнадцатых. Так?
— Ну, так…
— С радиосвязью всё не то, что плохо — никак с радиосвязью. А у фашистов, заметь, наоборот: отлично у них, поэтому координируют бой не только ихние командиры в воздухе, но и с земли. Сам знаешь, в бою ведомому, особенно молодому и неопытному, потеряться — обычное дело. И при полётах тройками это постоянно происходит. Не успел лётчик среагировать на манёвр командира — отбился. А тут его фашисты: йооп! И всё — Васей звали…
Надо перестраиваться попарно. Так и в бою проще держаться друг за друга, и тактических единиц создаётся больше. Скажем, шесть «чатос» сейчас летают двумя звеньями, а если звенья делать парными — полетят по три звена!
И ещё: фашисты стараются в бою иметь в резерве звено истребителей, которые прячутся на высоте, часто на фоне солнца или в облаках. Наши ввязываются в бой с основным их отрядом, увлекаются — а эти козлы сверху к-а-а-ак налетят! К-а-а-ак вхерачат со всех стволов! Надо вам тоже кому-то по верхам крутиться, таких гадов отслеживать, пресекать и перемножать на нуль! Лучше их в Испании в землю загнать побольше, чтобы они потом в Россию не прилетели, опыта боёв поднабравшись!..
…Расходились поздно: ничего не поделаешь, синоптик клялся-божился, что завтра погода «подлечится» и можно будет летать. Давно пора мне «оседлать» 'Дельфина! А то на земле скоро мохом обрасту, как пень трухлявый…
[1] «Песня американских бомбардировщиков», 1943 год. Слова Гарольда Адамсона, музыка Джимми Мак’Хью. Русскоязычная версия — «Мы летим, ковыляя во мгле».
[2] Хуан Мартин Диез, известный как Эмпечинадо (Упрямец)—прославленный испанский герой-партизан, простолюдин, ставший генералом, участник Гверильи — войны против наполеоновских захватчиков 1808—1814 гг., участник Испанской революции 1820—1823 гг.
[3] Песня «A las barricadas!», слова Валериано Оробона Фернандеса, мотив «Варшавянки»
[4] «Варшавянка 1905 года», слова русского текста
[5] А. С. Пушкин. «Полтава».
Глава 14
XIV
Испанское небо, 19 января 1937 г.
Воздушная тревога!
По ушам давит мерзкий вой — кто-то старательный накручивает рукоятку сигнальной сирены. Вдалеке, со стороны города, доносятся звон железяками о железяки и суматошный переблямк колоколов местных костёлов. Церквей в Бильбао много и, хотя при Республике в значительной их части прекращено богослужение, но колокола, в отличие от русского царя Петра Великого, никто снимать не додумался. Вот и сидят на колокольнях добровольные наблюдатели — помощники здешней ПВО. С того же кафедрального собора Святого Иакова вокруг на тридцать вёрст видать, так местные рассказывали.
Спешно натягиваю перчатки с раструбами краг, хватаю шлем с очками — чёрт, куда маску сунул? А, некогда искать, авось лицо не отморожу! — и мчусь к своему «Грумману ФФ-1». Уже перекидывая ногу через бортик кабины вижу белую сигнальную ракету:
— Истребителям на взлёт!
Плюхаюсь задницей на парашют, спешно влажу в лямки и, уже напялив шлем и очки поверх него, вижу, как по взлётно-посадочной полосе катят И-пятнадцатые «Конрада» и «Эухенио». Ничего, «скачи, князь, до вражьего стану, а я и пешой не отстану!»[1]. Со стороны эстуария наплывает гул незнакомых моторов…
Взлетел. Догоняю Емельяна с Женькой, пристраиваюсь. Не проникся и.о. комэска товарищ Кондрат: не хочет летать парой, вот и зазвал меня третьим. Какая-никакая, а тактическая единица, звено, а не то пришлось бы мне в одиночку небеса бороздить. А я пока не Покрышкин, чтобы от одного вида моего самолёта фашисты в панике драпали, разлетаясь. В одиночку воевать летунам нежелательно. Оно, конечно: у поликарповских[2] и груммановских[3] машин тактико-технические характеристики различаются: у меня и вооружение мощнее, и за задней верхней полусферой пулемётный фанатик сарженто Росас Кастельяно приглядывает, но вот по максимальной скорости «чатос» «Дельфина» обставляют: триста семьдесят километров против моих трёхсот тридцати трёх, и на высоте они чемпионат: почти на десять тысяч метров залазят, а моя машина даже с родным новеньким движком только на шесть тыщ семьсот вытягивала, что уж теперь, после «колхозного ремонта» говорить… Я вообще не совсем понимаю, как я с этим мотором летать умудряюсь… Опять же, левая рука дискомфорт доставляет, надеюсь, заново не поломается…
Вот «Конрад» углядел машины чужаков, разворачиваемся с плавным набором высоты, идём на перехват. Сближаемся с фашистами. Теперь вижу у них поплавки — это гидросамолёты. Один… Второй… Третий… Четвертый… Восемь штук! Ещё бы один — и у них был бы трёхкратный перевес, ну да ничего, прорвёмся.
Заметили нас, собаки страшные. Запаниковали. Видно, как от некоторых «гидр» отделяются продолговатые «капельки» бомб и уходят вниз, к земле. Это плохо: там пригороды Бильбао, не успеваем прикрыть. Вот же гадство!