Летун. Фламенко в небесах
Шрифт:
[1] Местное жаргонное название города Сан-Франциско.
[2] На стороне Испанской Республики, по официальным подсчётам, воевало 2800 граждан США, более 700 из них погибли.
[3] В 1937 году судебное расследование проводилось в отношении троих вернувшихся в США пилотов эскадрона «Янки», в 1939 году 16 американцам-добровольцам было предъявлено обвинение в пособничестве коммунистам за участие в организации Батальона имени Линкольна.
[4] «Континентом» в США некоторые до сих пор в обиходе называют Европу.
[5] Автору неизвестны факты прямого участия американских лётчиков в боях на стороне франкистов в 1937 году. А вот в качестве пилотов-инструкторов в тылу они, действительно, служили и учили фашистов на совесть.
[6] До 1941 года в США открыто существовали несколько ультраправых организаций
[7] 6,5 мм карабин «Манлихер-Каркано» обр. 1891/1924 для инженерно-технических подразделений.
Глава 16
XVI
Испанское небо, 29 января 1937 г.
— Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор,
Нам Сталин дал стальные руки-крылья,
А вместо сердца — пламенный мотор[1]!
Вот он, пламенный мотор, рычит под капотом, вращается пропеллер и самолёт несётся над покрытыми кое-где клочками снега чёрной и рыжей от зимней грязи испанской землёй. И не так сейчас важно, что данный конкретный мотор «дал» не Сталин, а неизвестные мне инженеры фирмы «Боинг». Сам факт полёта — вот, что важно! Небо — это всегда Небо, но испытываемые в нём ощущения всё-таки разнятся в зависимости от машины, которой управляешь. В ВВС Советского Союза и позже я нёс службу на прекрасном Су-27. Мощный скоростной самолёт, прекрасно вооружённый и снабжённый всяческими электронными полезностями красавец. Способен промчаться чуть ли не под стратосферой и со всей пролетарской основательностью изничтожить практически любую цель. Но то-то и оно, что «промчаться»! Мелькнуло что-то и осталось далеко за хвостом.
А при полёте на поршневом самолёте появляется чувство единения с окружающим Небом и проплывающей внизу Землёй. Тем более, что из больного старика я превратился в молодого крепкого парня в самом расцвете сил! Как тут не запеть?!
А что кругом война и в любой момент можно погибнуть — да хоть через минуту свалится от солнца пара «Хейнкелей» или «Фиатов» — и всё, пишите письма мелким почерком, если не сумеешь отбиться или удрать. Так-то те же итальянские истребители по скорости не намного превосходят «Груммана», но в одиночку удрать будет непросто. Вот попробовать продать шкуру не за ломаный песо — это да, вариант. Но на войне многое и от случая зависит. А вот в прежней «мирной» жизни всё было сложнее. Достаточно вспомнить, что за тридцать лет после развала СССР потери населения только в России достигли страшной цифры в двадцать пять миллионов человек. А за Великую Отечественную весь Советский Союз потерял двадцать семь по самым пессимистическим подсчётам. Всего на два миллиона больше уничтожили фашисты советских людей, чем «реформаторы», мать их в жопу колесом да через коромысло! «Всего»… Хреновый сарказм в два миллиона жизней, но факт есть факт.
Так что если погибну тут, в Испании, будет хоть одно утешение: три фашистских самолёта я ухайдакал, вон, звёздочки подтверждающие на борту кабины краснеют, да сколько-то гадов на земле бомбами да пулемётом в ту землю загнать сумел. Уже не забесплатно сдохну!
Капитан Гарсия ла Калле неспроста выдернул меня почти под вечер: оказывается, из Мадрида пришла шифровка о том, что якобы по данным агентов Республики во вражеском тылу сегодня из Германии должны прилететь пилоты и механики-сменщики для «Легиона „Кондор“» и это необходимо срочно-судорожно проверить и либо подтвердить, либо опровергнуть. А поскольку во всей Первой Интернациональной эскадрилье только мой «Грумман» оборудован радиостанцией, то и лететь на доразведку предстоит мне… Приказ, конечно, есть приказ: козырнул по-уставному и, оседлав велик Пепиты, так и оставшейся у меня на стоянке, покатил его выполнять. Вот только шевелятся в башке сомнения: удастся ли во время полёта докричаться до республиканских «маркони»? Расстояния-то не маленькие, да и настроена американская рация на очень специфические каналы и «поймают» ли мои сообщения на этих волнах, даже если состояние эфира будет идеальным для передачи?
Вот и летим мы с Кастельяно на восток, надеясь, что фашисты до поры до времени нас не заметят и в воздух не полезут. Аэродинамика «Дельфина» сегодня нарушена:
Хороших аэродромов в Испании мало, поэтому и наши, и мятежники стремятся приспособить для взлёта-посадки все более-менее подходящие площадки. Только ВПП — ВПП рознь: одни пригодны только для маленьких и юрких истребителей — сами «сидим» на таком, другие — для тяжёлых бомбардировщиков и военно-транспортных «бортов». И вот последние известны наперечёт. Над одним из таких мы с Энрике Росас Кастельяно только что прошлись, отщёлкав с дюжину фотокадров. Пара итальянских «Савой» в объектив точно попала, но судя по слабенькому — всего лишь из пулемётов — зенитному заградительному огню с земли, фашисты используют эту точку лишь как аэродром подскока. Теперь наша задача — добраться до второго и проверить гадов на вшивость уже там. До третьего, отмеченного на карте, не дотяну: R-1340–27, конечно, хороший движок: в Америке с культурой производства всё прекрасно, в Союзе бы так работали без брака, но бензин всасывает — как верблюд после месячного похода по пустыне Кызыл-Кум. Дай авиационный бог вернуться к своим без вынужденной посадки на республиканской стороне фронта: как-то комично выглядит героический пилот-интернационалист, «голосующий» с канистрой перед проезжающими мимо грузовиками с целью позычить горючки. А уж если по ошибке сесть во франкистских тылах… Про «милую забаву» фашистов с расчленением после пыток пленных лётчиков и скидыванием того, что осталось от человека в ящике на аэродром красных — прекрасно известно, так что плен — совсем не вариант.
Пролетаю ещё примерно двадцать километров юго-восточнее. Вот и искомый аэродром. Лётное поле пустое, хотя уже вечер и внизу визуально удлиняются тени, начинающие шевелиться. Просто так шевелений не бывает, нужна причина… И причина эта — длинноствольные пушки в орудийных капонирах. Одно, два… О, четыре! Вид сверху, конечно, непривычен, но полагаю, это печально знаменитые «Ахт-Ахт», германские восьмидесятивосьмимиллиметровки. Эдак и убить могут…
У немцев пока что практичность и орднунг в генах зашиты, просто так ценное имущество — а зенитки ценные — где попало не оставляют. Не пустую же «взлётку» они прикрывают?
Ага, на том конце полосы, как бы «за» территорией аэродрома видна ровненькая шеренга странных древонасаждений, а ещё дальше — пара длинных зданий из местного известняка. Нет, я, конечно, видел, как с воздуха выглядят всяческие сады и лесополосы. Но в том и дело, что полосы! То есть хоть и высажены деревья с углами под девяносто градусов, но они, как правило, сильно вытянуты. А тут — полдюжины широких, почти квадратных прямоугольников, и ещё четыре — поменьше. Ну не верится что-то в фашистскую геометрию!
Щёлкаю тумблером аэрофотоаппарата. Съёмка пошла! Вильнув с небольшим набором высоты, чтобы сбить прицел зенитчикам из «Кондора» и за несколько секунд оказываюсь прямо перед «квадратами». Тут же сбавляю газ, резко снижаюсь. На высоте около тысячи метров слегка доворачиваю «Грумман» влево и перехожу в пологое пикирование на цель. Короткая прицельная очередь моего «крупняка», вторая… Есть такая партия! Партия крупногабаритных флюгцейгов[2] от Лютваффы! Маскировка, изображающая кроны зимних деревьев противостоять пулями «двенадцать и семь» не способна физически, а прикрываемая ей фашистская летадла расположена строго по центру прямоугольника. Немцы, одно слово… Значит, на аэродроме сейчас — шесть больших самолётов. Марку горящего разобрать не получается, пускай дома тот молчаливый камерад плёнку расшифровывает: съёмка-то продолжается! Видимо, тяжёлые бомбардировщики и / или транспортные машины…