Левиафан
Шрифт:
— В шкафу в передней комнате лежит церемониальный меч, который мне подарили в награду за мою работу три года назад в Паппано. Это все. — Он поправил очки на носу и пристально посмотрел на Камиллу. — Мадам, вы принесли зло в мой дом?
Камилла перевела его слова о мече, прежде чем ответить:
— Не согласна с вами, Бразио. Зло в ваш дом принесло зеркало. Люди, которые хотят творить зло, жаждут его заполучить и скоро придут сюда. Вы действительно думаете, что такая работа вашего отца может кануть в безвестность?
— Это не только работа моего отца. Большая
Наконец-то, — подумал Мэтью, — сквозь языковой барьер прорвалось пламя эмоций.
— О, я очень хорошо помню, с какими притязаниями он вклинился в работу отца! Он хотел познать непознанное! И он убедил моего отца помочь ему создать эту штуку! О, какая сила должна была из него вырваться! Какое богатство! Это зеркало должно было помочь узнать секреты, которых не знал ни один другой человек! — Валериани с такой силой опустил свою чашку на столешницу, что красное вино расплескалось во все стороны. — Мой отец был слаб до собственного любопытства! Колдун воспользовался этим, соблазнил и развратил его! И вот теперь сюда пришли вы! И говорите, что придут и другие, кто захочет причинить мне вред. Да, мадам, — он утвердительно кивнул, будто соглашаясь сам с собой, — вы принесли зло в мой дом.
Хадсон направился к шкафу. Он открыл его и увидел внутри прислоненную к стене рапиру с витой рукоятью и выгравированным на лезвии именем Бразио Наскосто. Лезвие выглядело потускневшим, но лучше, чем ничего. Потянувшись к рукояти, он уловил в собственной руке дрожь, взобравшуюся от кисти к плечу и заставившую мышцы дернуться. Сердце бешено заколотилось, и он почувствовал, как на затылке выступает пот. Перед его глазами воскресла сцена битвы с Бромом Фалькенбергом на проклятом болоте Голгофы. Воспоминания проносились с утроенной скоростью, как в наркотическом кошмаре. Хадсон не мог заставить свою руку сжать рукоять рапиры — сухожилия и мышцы сопротивлялись, как и сила воли. Он вспомнил, что сказал Мэтью, Камилле и Профессору на корабле, отплывающем из Альгеро. Он говорил, что больше никогда не сможет взять в руки настоящий меч. Это и правда так? Или же он просто поверил в это?
Как бы то ни было, он и впрямь не мог взять в руки рапиру.
— Мэтью! — позвал он. — Иди сюда!
Мэтью подошел. От него не укрылась надломленность его голоса.
— Возьми рапиру, — попросил Хадсон.
— Что? А почему ты не…
— Я сказал, возьми чертову рапиру! Ты справишься. Слышишь меня?
Мэтью взял рапиру из шкафа. На мгновение он запаниковал, потому что лицо Хадсона сделалось бледным, взгляд стал рассеянным, а на лбу выступил пот.
— Ты в порядке?
— Не спрашивай. Просто знай: теперь ты среди нас главный фехтовальщик.
Мэтью все понял. Дело было в воспоминании о том, как Хадсону пришлось убить своего друга. Возможно, рано или поздно он забудет об этом — на следующей неделе, в следующем месяце или в следующем году. Но именно в этот опасный час главным фехтовальщиком здесь и вправду был Мэтью Корбетт.
Хадсон
В гостиной Мэтью коснулся кончика рапиры указательным пальцем и решил, что это достаточно хороший церемониальный клинок, но недостаточно острый, чтобы проткнуть головку сыра. Его настигла растерянность.
Валериани был аккуратно одет в рубашку в коричневую и белую полоску, коричневые брюки, белые чулки и коричневые сапоги. Его дом тоже был опрятным: чистая мебель, полка с книгами у камина. Похоже, он не был женат и не держал собак. Этот человек нашел свое место в мире, и, хотя он казался одиноким, явно считал, что отделался от зеркала и от воспоминаний о своем отце. А теперь его нашли. И кто бы ни преследовал его кроме команды из Альгеро, скоро они окажутся у двери и… что тогда? Что будет со всеми ними?
Мэтью взял рапиру и обернулся на кухню.
Он нашел Бразио Валериани. Действительно нашел. Но это не принесло ему радости.
Снаружи Профессор Фэлл наблюдал, как священник и его друг входят в таверну, позади которой привязали своих лошадей. Они вошли внутрь, Арканджело придержал дверь для Трователло. Не прошло и минуты, как по дороге промчалась большая черная лакированная карета, запряженная четверкой лошадей, на серой лошади ехал всадник в капюшоне, а за ним еще один мужчина на темно-гнедой лошади. Фэлл почувствовал себя так, будто его ударили в живот, когда карета на огромной скорости понеслась вверх по склону.
Он ворвался в дом.
— Они едут! — крикнул он. — Карета и двое всадников позади!
Хадсон схватил тесак и бросился мимо Мэтью к двери. На ней не было засова, а два окна в передней части дома были открыты.
— Идите на кухню! — скомандовал он Профессору. Тот, к его удивлению, двигался достаточно быстро.
Мэтью приблизился к Хадсону с рапирой, такой же бесполезной, как мечи-пустышки, которыми они сражались в тюрьме. Впрочем, «пустышку» можно было использовать хотя бы в качестве дубинки.
Камилла и Валериани вошли в комнату. Лицо Камиллы было напряженным, но внешне она сохраняла спокойствие. А вот Валериани явно занервничал, услышав о прибытии этих новых опасных гостей. Его лицо побледнело, глаза за очками расширились, а руки сжались так сильно, что побелели костяшки пальцев.
Через окно было видно, как огромная черная карета подъезжает к повозке. Лысый грузный кучер спрыгнул на землю. С этого ракурса не было видно ни дверей, ни двух всадников, о которых говорил Фэлл.
На мгновение воцарилась тишина, нарушаемая лишь фырканьем запыхавшихся лошадей. Затем раздался стук в дверь.
Пока они просто стучат.
Стучали почти нежно. Как будто маленькая пожилая леди постукивала костяшками пальцев по двери своей подруги-соседки. Хадсон подошел к дальнему окну, чтобы взглянуть, кто там стоит. Однако, когда он проходил мимо двери, ее с грохотом выбили, и он чуть не упал. Развернувшись ко входу, он увидел, как внутрь врывается чудовищная широкоплечая фигура в темно-синем плаще с капюшоном.