Левиафан
Шрифт:
Она не ответила.
— Посмотри на меня, — сказал он. — Что сделано, того не воротишь. Сейчас у нас есть, о чем беспокоиться.
Мэтью ничего не ответил на эти замечания. Он подумал, что большую часть вины стоит возложить на Кардинала Блэка, который даже после смерти протянул свои руки в серебряных кольцах, чтобы привести их всех к гибели. И не стоило забывать о торговце вином Менегетти, который, должно быть, сообщил Скарамангам, что гости из Альгеро остановились во «Дворце Дружбы».
Внезапно Мэтью в голову пришла мысль о том, что Валериани
— Зеркало, — задумчиво пробормотал он, переведя взгляд на Камиллу. — Что еще он про него сказал?
— Сказал, что его отец пытался разбить его молотком, стамеской и даже пулей, но сработало только железное распятие. Однако после этого Киро был вынужден восстановить стекло.
Мэтью покивал. Он не решался поделиться с остальными своими соображениями о том, что может означать слово «Левиафан». Сможет ли Мэтью противостоять пыткам? Конечно нет. Он прежде проливал слезы даже из-за ушибленного пальца. Мог ли он использовать эту информацию в качестве разменной монеты? Опять же, тактика казалась безнадежной. Что же тогда? Просто сидеть здесь? Сдаться? Берри никогда не казалась ему такой далекой. Его мечта о счастливом браке с ней вот-вот могла превратиться в ничто.
Он попробовал натянуть веревки десятый раз подряд. Они все еще стягивали запястья достаточно туго. Повезло хотя бы, что руки связали спереди, а не за спиной. Лодыжки ему не связывали, но Мэтью не видел в этом ничего хорошего и предполагал, что их поведут, как ягнят на заклание.
Ягнят? Как детей Трователло, которых казнил человек-волк…
Мэтью снова натянул веревки. Ослабились ли они хотя бы на полдюйма? Нет.
Хадсон заметил его действия и спросил:
— Удобно, Мэтью?
— Вовсе нет.
Хадсон придвинулся к нему поближе, оказавшись между ним и Профессором. Он заговорил едва слышно:
— Фэлл, через несколько минут я хочу, чтобы вы пошевелились так, как будто пытаетесь размять ноги. Я хочу, чтобы вы сели позади меня и Мэтью, чтобы Лупо не видел, что мы делаем.
— А что мы делаем? — спросил Мэтью, опустив голос до шепота.
— У меня в правом кармане лежит осколок стекла. Я положил его туда, когда разбилась лампа. Слава Богу, этого никто не заметил.
В поисках спрятанных ножей Лоренцо и Пагани обыскивали пояса, подмышки и карманы, хотя всем было очевидно, что пленники не вооружены.
— Ты начнешь перепиливать мои веревки, — продолжил Хадсон. — Если повезет, и мы будем достаточно осторожны, они не поймут, что мы делаем.
— Прекрасная идея, — прошептал Профессор с горькой усмешкой. — Маленький кусочек стекла против этих тварей? Ха!
— Маленький кусочек стекла против веревок. С остальным разберемся позже. Мэтью, тебе придется засунуть руку поглубже в мой карман, он на самом дне. Это займет время, но я надеюсь, что у нас его достаточно.
— Это невозможно, — запротестовал Фэлл.
— Я знаю, как это делается, — шикнул на него Хадсон. — А теперь заткнитесь и делайте, что я говорю.
Через три минуты Профессор зашевелился, словно разминая затекшие ноги, после чего переместился так, чтобы закрыть обзор Лупо, который прекрасно видел, что творилось
После движения Фэлла Хадсон повернул корпус влево, чтобы облегчить Мэтью доступ к своему правому карману. Мэтью просунул руку как можно дальше, нащупал осколок, выронил его из непослушных пальцев и снова попытался нащупать. Лишь со второй попытки ему удалось вытащить его, зажав между средним и указательным пальцами. Кусочек стекла был около двух дюймов в длину и еще меньше в ширину. Не самый эффективный инструмент для резки, но ничего другого все равно не было.
Теперь Мэтью нужно было переместить стекло между большим и указательным пальцами. Это было непросто сделать в раскачивающейся повозке, то и дело подпрыгивающей на проселочной дороге. Если бы он уронил стеклышко на пол, ему понадобилась по помощь демона из зеркала, чтобы поднять его. Еще больше задачу усложняло то, что из порезанного указательного пальца сочилась кровь.
Дело требовало максимальной концентрации и задержки дыхания.
— Спокойнее… тише… — подбадривал Хадсон, хотя это и не помогало.
Когда Мэтью встал лицом к Хадсону, протянувшему ему свои запястья, работа с веревками началась прямо под центральным узлом, который представлял собой серьезное препятствие.
Через несколько минут Мэтью понял, что, хотя край стекла и был достаточно острым, а само стекло достаточно толстым, чтобы не разбиться, — работа все равно требовала немалой силы и еще большего терпения. А также жизненно важно было, чтобы стекло не выпало из непослушных пальцев, и все это в условиях раскачивающейся повозки. Ему было легче уворачиваться от падающих горящих обломков, когда взорвался пороховой склад Профессора на острове Маятника, а здесь… не было никакой передышки. Во время работы его мучили два вопроса. Первый: сможет ли он перерезать или достаточно ослабить веревки, чтобы Хадсон освободился? Второй: что будет потом?
Вскоре — после того, как Мэтью дважды порезал Хадсона, — его правое запястье попросту отказало. Веревка, конечно, была повреждена, но не порвалась и даже не ослабла.
— Дай мне стекло, — сказал Хадсон. — Я попробую развязать тебя. Только не вырони.
Стараясь побороть скольжение и качку, Хадсон принялся за работу над веревкой вокруг запястий Мэтью с рвением, которое молодому человеку даже не снилось.
Время шло, послеполуденное солнце начало клониться к закату.
Хадсон и Мэтью передавали осколок из рук в руки.
На некоторое время им пришлось прекратить, потому что карета и повозка остановились на привал. Пагани обернулся со своего места, а Марс Скараманга подошел к задней части повозки, чтобы убедиться, что все в порядке. Пока лошадей Пагани и Лупо поили, палач стоял в нескольких футах позади повозки и молча взирал на пленников сквозь прорези в своей металлической маске. Затем лошадь Пагани снова привязали, Лупо сел на своего коня, и процессия снова двинулась в путь.
Осколок тут же вернулся в руку Мэтью, зажавшись между ноющим большим и протестующим указательным пальцами. Не прошло и часа после остановки у водопоя, как Хадсон торопливо прошептал: