Левиафан
Шрифт:
— Она развязывается! Дай мне попробовать ее порвать.
Он начал разминать запястья, натягивая порванные путы, его лицо раскраснелось от напряжения.
— Еще немного, — сказал он Мэтью. Тот осознал, что ослабла не только веревка: проклятое трение уменьшило осколок почти вдвое.
Сколько было рывков? Шесть? Восемь? Десять?
Хадсон стиснул зубы и изо всех сил дернул за веревку. Та с тихим хлопком порвалась. Хадсон облегченно вздохнул и опустил руки так, чтобы этого не заметил Лупо.
— И что теперь? — усмехнулся
— Надо будет вас в него швырнуть. Говорите тише.
Хадсон знал, что Пагани забрал пистолет убитого Ивано и зарядил его еще до начала поездки. Пистолет, вероятнее всего, лежал под скамьей кучера. Стоило ли попытаться достать его, застрелить кучера и перехватить управление повозкой? А что, если пистолета там не окажется? В конце концов, Пагани мог держать его за поясом… но с какой стороны? Эффект неожиданности поможет выиграть всего пару секунд, потому что он тут же услышит, как отодвигается парусина. Если Хадсон не успеет выхватить пистолет вовремя, то лишится не только волос, но и мозгов. Вряд ли он таким понравится Камилле… да и Мэтью с Профессором будут не в восторге.
Он мог бы столкнуть Пагани со скамьи. Но нужно было подумать и о Лупо. Этот зверь был намного сильнее Хадсона. Сколько времени потребуется человеку-волку, чтобы добраться до него, если он действительно сможет схватить поводья? А ведь Пагани, упав, выронит их. Придется думать о том, чтобы достать пистолет, перехватить поводья и, возможно, выстрелить в Лупо. Итак… каков вердикт?
У Хадсона не было шести рук. Нужно было хорошенько все продумать, прежде чем использовать свой единственный шанс.
Хадсон решил освободить Мэтью, используя уменьшившийся осколок стекла и собственные пальцы. Он надеялся лишь, что сгущающиеся сумерки помогут скрыть его усилия от волчьих глаз палача. Работая над путами, он думал о том, как им повезло, что четвертого человека убили в доме, иначе он сидел бы сейчас с ними и наблюдал за порядком.
Когда сгустились синие сумерки, Мэтью почувствовал, как ослабевают веревки.
— Почти, — сказал Хадсон.
Десять минут спустя запястья Мэтью были свободны, и он с благодарностью ощутил прилив облегчения, растирая их и налаживая кровоток.
Внезапно караван остановился. Лоренцо, сидевший впереди, чиркнул спичкой, чтобы зажечь четыре масляные лампы, прикрепленные к углам кареты Скарамангов. Внутри кареты горели еще две лампы.
Венера отложила книгу, чтобы покормить Никс сушеной говядиной из пакета, а полусонный Марс приоткрыл глаза, чтобы убедиться, что это существо не ложится к нему под бок.
Покончив с лампами, Лоренцо забрался обратно на место кучера, щелкнул кнутом, и они снова тронулись в путь. Хадсон в сгущающейся темноте начал было освобождать Камиллу, но Профессор Фэлл выставил перед ним свои запястья.
— Сначала меня.
— Нет уж, сначала я займусь ее
— Нет.
— Или что? Позовете на помощь?
В полумраке повозки улыбка Фэлла сделалась загадочной.
— Это неплохой вариант. Видите ли, Скараманги понятия не имеют, кто я такой. Но рискну предположить, что они могли слышать обо мне, так как в прошлом у меня были деловые отношения с некоторыми джентльменами из Италии. Я не настолько сентиментален, чтобы не попытаться заключить с ними сделку… может быть, партию «Белого бархата» в обмен на мою жизнь?
— Вы этого не сделаете! — прошипел Хадсон так, будто жевал камень. — Если бы вы собирались так поступить, почему не сделали этого раньше?
— До этого момента я рассчитывал, что вы с Мэтью вытащите меня из этой передряги. Пока вы ничего впечатляющего не сделали, поэтому единственный выход, который у меня есть, — это раскрыть себя и бросить вас на растерзание… волку.
— Я убью вас прежде, чем они откликнутся на ваш зов.
— Что ж, давай проверим твои рефлексы. Тебе давно этого хочется, не так ли?
Мэтью понятия не имел, действительно ли Профессор вернулся к старому амплуа или просто блефует, но, прежде чем он успел сделать выбор в пользу здравого смысла, Камилла сказала:
— Сначала его, Хадсон.
— Будь я проклят, если соглашусь. Это дело принципа.
— Сейчас у тебя нет такой роскоши, как принципы, — напомнила она. — Пожалуйста. Сначала его.
— Я помогу ей, — сказал Мэтью, зная, что не сможет приложить столько же усилий, сколько Хадсон. Тем не менее, он старался изо всех сил.
Пробормотав проклятие, от которого у любого моряка британского флота позеленело бы лицо, Хадсон грубо схватил Профессора за запястья и начал работать, пока Мэтью занимал позицию перед Камиллой.
— Поаккуратнее, — сказал Фэлл, — у меня легко появляются синяки.
Пытаясь ослабить узлы, которые казались такими тугими, что справиться с ними мог только острый нож, Мэтью рассудил, что они либо уже проехали мимо виллы на разрушенном винограднике Паппано, либо находятся рядом с ней. На улице почти воцарилась ночь. Мэтью задумался, остановится ли караван на ночлег или поедет дальше, пока лошади не устанут. Очевидно, Марс Скараманга спешил «домой», что бы это ни значило. Так что, возможно, остановка их ждет всего на несколько часов.
Хадсон заметил, что Мэтью почти не дышит, и сказал Камилле:
— Скоро я его сменю, не волнуйся.
— Я не волнуюсь.
— Они связали вас не так крепко, как Мэтью и меня, дедушка, — заметил Хадсон, обращаясь уже к Профессору.
— Я убивал людей и за меньшее, — сказал Фэлл. — Ты медлишь. Ты что, не видишь в темноте?
Мэтью надоела эта перепалка, и он разбавил ее вопросом, который его давно мучил. Говорить пришлось приглушенным шепотом.
— Даже если мы выберемся, что нам делать?