Лейтенант. Назад в СССР. Книга 8. Часть 1
Шрифт:
— Я не солдат! — уверенно начал чекист. — Я попал сюда случайно, мой самолёт летел, был сбит и упал в пустыне. Я выжил, но попал в плен к американцам. Долго был у них в яме. Не знаю, чего они хотели. Я никому не хочу мешать, мне нужно просто добраться до своих и я улечу из Афганистана! Мне здесь не место!
Халим смотрел на него странным взглядом, со смесью угасающей ненависти, злости, интереса и чего-то ещё. Кажется, он понял, что можно пожить ещё и сейчас вовсе не обязательно умирать, к тому же непонятно за что. А еще, никаких свидетелей того, что он говорит с шурави, который его практически победил
Душман бросил взгляд на лежащее в дверях тело его товарища, что погиб ранее. Снова посмотрел на майора.
— Шурави, американцы уехали несколько часов назад… Ты почему остался? Они тебя бросили?
— Да. Я оказался им не нужен. Помоги мне выбраться из этого места, укажи, где раздобыть оружие, транспорт и в какой стороне находятся советские солдаты?
— Много где.
— А поточнее?
Майор понимал, что за все то время, пока он валялся в зиндане, баланс сил в ДРА сильно и неожиданно резко изменился. По-видимому, произошло что-то значимое, что позволило Министерству обороны СССР и правительственным силам перейти к активным наступательным действиям. И, наверняка, весьма успешным.
Майор частично знал хронологию афганской войны, а потому вряд ли ошибся бы, если бы сказал, что такой резкой активности со стороны советского командования не наблюдалось уже давно, еще с восемьдесят второго года. Отсюда несложно сделать вывод — скорее всего, из-за неясной активности советской армии американцы и бросили эту базу, спешно сбежав в Пакистан.
— В какой стороне они ближе всего? — спросил чекист. Такая поставка вопроса была глуповатой и даже неправильной, но зато максимально простой и понятной для полудикого моджахеда.
Халим покрутил головой по сторонам, затем ткнул здоровой рукой влево.
— Там? — переспросил Кикоть.
Бородатый нехотя кивнул.
— Это наша земля, тут много моих братьев. Сложно идти. Выглядишь плохо. Тебе не пройти… — хмыкнул он.
Виктор Викторович осклабился.
— Вот как раз с этим ты мне и поможешь! Где здесь ближайший кишлак?
— Три часа идти. Пешком. Или больше.
Сложно было сказать, действительно ли это три часа пути или душман просто не понимает, о каких цифрах он говорит… Кикоть не стал разбираться, продолжил задавать вопросы.
— И что в том кишлаке моджахеды есть? Оружием? Сколько? Транспорт есть? Машины? Грузовики?
Душман почесал бороду. Открыл рот, но ничего внятного не выдал:
— Двигатель и два колеса есть… И, ещё одно сбоку.
— Чего? — не понял Кикоть, глядя на него испытывающим взглядом. — Два колеса и ещё одно сбоку? А! Мотоцикл, что ли?
— Да, точно. Мотоцикл есть.
Такого ответа Виктор совершенно не ждал. Высока вероятность того, что машин тут быть не могло, потому что и дорог мало. А в кишлаке могли быть расквартированы некоторые силы, а может и нет. Кишлак мог быть как мирным, так и придерживаться оппозиции, прятать оружие и бойцов. Однако, могло быть и наоборот. В связи с этим, можно было предположить, что в удаленном горном поселении имелись только лошади или верблюды, но чтобы мотоцикл…
— Так… — Виктор Викторович сразу же подумал о том, что ему нужно попробовать проникнуть туда и угнать этот мотоцикл. Другое дело, что в
— И он работает? И бензин есть?
— Да… — кивнул Халим. — Это мотоцикл Саида. Я в том кишлаке часто бываю.
— А здесь вы что делали? Ну, с тем, вторым…
— Мы с Гасаном недалеко были, узнали, что американцы ушли. Вот и хотели узнать, что после них осталось. Такое уже было, год назад или больше.
Ответ логичный и справедливый.
После еще нескольких минут уточняющих вопросов Кикоть понял, что примерный план действий у него уже есть, даже появилась некоторая надежда добраться до своих. Живым и здоровым. Конечно, не без риска… Но последнее время вся жизнь майора висела на волоске! Кто не рискует, тот не возвращается домой…
— Вот что, Халим… — взвесив все за и против, вздохнул майор Кикоть, затем закинул автомат на ремень за спину. — Сейчас я перевяжу твою руку, мы отдохнем, а потом ты отведешь меня в тот кишлак. Ещё раз повторю, я тебе не враг. Помоги мне и разойдемся… Не я начал эту войну и не ты, да? Так давай решим все мирно?! Доведи меня до кишлака, проведи внутрь. Я воспользуюсь мотоциклом и уеду. Никому ничего плохого не сделаю, даю слово. Но только если и мне ничего не будет угрожать. Ты поможешь мне это сделать, понял?
Пришлось повторить трижды и разжевать, но в конце-концов тот его понял…
— А что взамен?
— Тебе деньги нужны?
— Рубли? Нет… — тот покачал головой. — Они тут никому не нужны. Доллар нужны.
— Будет тебе доллары, хотя не в твоем положении торговаться… Ай, ладно!
— Хорошо, шурави… — отозвался Халим.
Взгляд у него по-прежнему был недобрый, но чувствовалось, что сейчас он уже не пышет злобой.
— Прапорщик Громов! Эй! Ты чего встал?
Я не сразу отреагировал на голос, вздрогнул. Резко вспомнил, где нахожусь.
— А? Что? — пришлось оглядеться. — Задумался…
— На огневой рубеж бегом, марш!
Держа свой автомат за цевье, пригнувшись, я рысью бросился вперёд. Миновал двадцать метров открытого пространства, прошмыгнул в проход, ведущий к оборудованным стрелковым позициям. Плюхнулся на расстеленную на едва заметной песчано-земляной насыпи плащ палатку, занял позицию и упёрся в вещевой мешок, что исполнял роль упора. Ловко откинул клапан древнего подсумка, выудил оттуда снаряженный магазин, с характерным щелчком пристегнул его к автомату. Дослал патрон, поставил на предохранитель. Отчитался. Сделал это куда быстрее, чем остальные курсанты, хотя до позиции я добрался последним.
Некоторые путались, забывали доложить о готовности. Отчего получали нагоняй от руководителей стрельб. Всего их было пять, оборудованных позиций — десять. По два стрелка на руководителя, которые подчинялись старшему начальнику.
Вообще, я как прапорщик, должен был стрелять в тире училища, из пистолета «Макарова». Но так как я не числился в слушателях и по факту был таким же курсантом как и все остальные, то стрелять пришлось с автомата Калашникова на общих основаниях. К тому же, еще до всего этого, командир роты сам меня спрашивал, что предпочитаю. Уж он-то наверняка понимал, что мне ни дай, я из всего умею бить.