Лилия для Шмеля

Ганова Алиса

— Нет! — улыбнулся Вейре. — Все хорошо! Только папа об этом не знает!

Я плюхнулась в кресло, не веря, что все обошлось. Отныне буду для Вейре привозить печенья, испеченные на заказ! Без молока, с минимум сахара!

— Почитаете книжку?

— Конечно, только отдышусь!

— Вы расстроены? — он заглянул мне в глаза. Переживает.

— Очень… — да я со страху, что чуть не убила ребенка, заикаться начала.

Тем временем все гости собрались. Заиграла музыка. Нам скоро выходить, только ни я, ни Вейре не горим желанием

выбираться из детской.

Чтобы разведать ситуацию, я на цыпочках выбралась из комнаты, прокралась к зале и одним глазком посмотрела, что там происходит, а потом описала Вейре.

— Приехали твои кузины и кузены, господин Кратье с семьей. Других я не знаю. Зато подарков! Я в детстве с нетерпением ждала дня рождения и гадала, что же мне подарят… — рассказывала оживленно, пытаясь заразить ребенка праздничной атмосферой.

И тут хмурый Вейре оживился:

— А ваш подарок где? Тоже в гостиной? Жаль, — вздохнул после моего кивка. — Я бы хотел получить его сейчас. А вы не можете пойти и забрать его, чтобы вручить мне подарок тут?

— Боюсь, милый Вейре, я разворочу подарки, уложенные красивой горкой, расстрою гостей и испорчу праздничное настроение.

— И пусть уезжают! Не хочу никого видеть!

— Почему? Ты им понравишься. Ты же такой замечательный, особенно когда улыбаешься!

— Это только вы так думаете! — нахохлился малыш, угрюмо поджав губы, и я невольно вспомнила про Крошку Енота. Решив, что сейчас подходящий случай приободрить нервничающего ребенка, усадила его на колени и принялась рассказывать сказку.

Когда герцог вошел — застал нас сидящими в обнимку и шепчущимися. В его пристальном взгляде мелькнула ревность, однако он ни словом, ни тоном не выдал ее.

— Рад, что вы в хорошем настроении. Вейре, пора спуститься к гостям.

— Пока не дослушаю историю — не пойду! — огорошил отца ребенок и насупился один в один, как хмурился Веспверк старший. Видимо, герцогу хорошо знакомо это упрямое выражение, поэтому спорить он не стал.

— Хорошо, — выдохнул, набираясь терпения, и сел в соседнее кресло.

Я продолжила:

— «А где же, осока?» — просила мама Енотиха.

«Мама! Я больше никогда не пойду на пруд! — затараторил Крошка. — У того, кто сидит в пруду — у него огромная палка! Побольше моей…»

Тут герцог закатил глаза и покачал головой.

— «А уж рожи-то корчит…» — продолжила я рассказ Крошки. И тут Веспверк оторопело заморгал, приняв «рожи корчит» на свой счет.

— Это не про вас! — пробурчала я краснея.

— Я догадался! — процедил смущенный герцог. Но вышло действительно неловко. Хоть не извиняйся. Хорошо, что Вейре простодушно спросил:

— А дальше?

— «Ступай на пруд! — сказала мама Енотиха. — Но не бери с собой палку и не строй ему рожицы. А просто улыбнись».

Пришел Крошка Енот к речке. Боязливо подошел, робко улыбнулся — увидел, что другой енот, тот, что в воде, тоже улыбнулся ему, — закончила

я рассказ, из-за спешки опустив подробности. А уж петь с детства знакомую песенку про «улыбку» и вовсе не решилась, опасаясь, что иначе Веспверка старшего кандрашка хватит. Герцог и так сидел в полуобморочном состоянии. Еще бы, он вкладывал в сына совершенно иное мировоззрение — меркантильное, циничное, но мне хотелась приободрить Вейре, робеющего выходить к гостям.

— Спустись и улыбнись им, — прошептала ему на ушко. — И не бойся. Мы рядом с тобой.

— Вейре, я никому не позволю обидеть тебя, — добавил герцог, протягивая сыну руку.

Хмурый ребенок растянул губы в вымученной улыбке. Спустился с моих колен, подал руку отцу, второй взял меня и шагнул к двери…

Наше появление оживило гостей. Они зашептались, послышалась похвала имениннику, но я чувствовала, как взрослые внимательно рассматривают меня. Еще бы! Мы вышли втроем, держась за руки, хотя на моем месте должна быть Вильдия. Я смутилась, не зная, как быть, однако Веспверк взял дело в свои руки.

— А вот и наш именинник! — бодро представил он сына и оглядел гостей, уделяя каждому внимание. При желании «колючий» Веспверк умел быть не просто приятным, а изысканным собеседником, располагающим людей.

— Ох, как вырос Вейре! — умилилась гостья — миловидная розовощекая блондинка в синем атласном платье.

— Какой хороший мальчик, — согласилась другая дама. — Весь в отца…

— А совсем недавно был малышом…

Когда каждый их гостей выразил восхищение именинником, хозяин дома торжественно объявил:

— Дорогие гости. Поскольку Вейре еще мал и не привык к многолюдным вечерам, мы решили немного изменить ход праздника. Сейчас подадут бобовый пирог и легкие закуски, и лишь потом состоится обед.

Вейре церемонно усадили во главу богато сервированного стола. Снова заиграла музыка, засуетились слуги…

Согласно рангу, мне предстояло сидеть в хвосте праздничного стола, но Вейре не хотел отпускать меня. Герцогу пришлось вмешаться: он наклонился, шепнул что-то, и малыш, хоть и насупился и едва не пустил слезу, ослабил хватку. Зато сам Веспверк крепче сжал руку сына, показывая, что он рядом.

Все проходило чинно, как в лучших домах Нильда, однако мне атмосфера казалась тягостной. Гости старательно улыбались, дети с опаской поглядывали на именинника. Представляю, как тяжело Вейре.

Зазвучала парадная мелодия, двери залы распахнулись — слуги торжественно вынесли на подносе большой крытый пирог и поставили перед именинником.

Я невольно ожидала увидеть шесть свечей, однако вместо них пирог украшали затейливый узор и шесть бобовых зернышек.

Освальд взял нож, осторожно вложил в детскую ладонь, накрыл руку сына своей, и так вдвоем они осторожно сковырнули зернышки, сложили в тарелку Вейре. Затем разрезали пирог и с помощью лопаточки ловко разложили по тарелкам гостей.