Лилия для Шмеля
Шрифт:
— Так ведь стану же, — наклонилась и, наспех слепив снежок, бросила в корчившего смешные рожицы мальчишку.
— Не станете, — упрямо качнул головой Веспверк. — Не надейтесь, что позволю вам оставаться вороной.
— Какое вам до этого дело? Разве не главное, чтобы я добросовестно выполняла обязанности? — не понимаю, чего он лезет ко мне?
— Боюсь, потакая вам, я получу вороненка. Вейре наблюдает за вами… — Освальд хотел еще что-то добавить, но из окна свесился грузный Силар.
— Ваша Светлость! — позвал басовито телохранитель. — Время
Мы с Вейре жалобно выдохнули. Жаль, но время прогулки закончилось. Заходить не хочется, зато там нас ждут тепло и горячая еда.
Как только Освальд успокоился и здраво рассудил, что его помощники и телохранители, которых он взял с собой, в силу разных причин не могут быть причастны к отравлению Вейре, — стал давал им различные получения, и наша жизнь наладилась.
Силар снял дом, нанял стряпуху, служанок, прачку… — и теперь мы наслаждались комфортом. Как же хорошо!
К вечеру я позабыла об утреннем разговоре, но за ужином Освальд вручил мне новенький журнал мод под пафосным названием «Королева» и велел приглядеть наряд по душе.
— Ага, — кивнула я и, вернувшись в свою комнату, положила его на чайный столик. Думала, на досуге полистаю… — но позабыла, потом задремала… А когда вечером следующего дня неожиданно приехала модистка, я оказалась неготовой.
Мадам Куаль, осведомленная герцогом, что мы направляемся в столицу, предлагала всевозможные варианты модных фасонов, но вычурная столичная мода не для меня. Не представляю себя в смешных платьях с заниженной талией, согласной новейшей моде, и узкой, длинной юбке с турнюром. Такое мало что неудобное и холодное, еще и страшно дорогое!
— Мне нравятся более удобные фасоны и строгие цвета, — пояснила я модистке и объяснила, чего хочу. Мадам внимательно выслушала, записала, какие образцы тканей мне нравятся, сняла мерки и ушла, пообещав за два дня выполнить заказ.
И я в предвкушении стала ждать результата.
Вот только когда мадам привезла заказ — я едва сдержала стон отчаяния. Это были не мои платья!
— Его Светлость просили сделать наряды более столичными, — мягко извинилась модистка.
Я сцепила пальцы, чтобы не наговорить в адрес Светлости грубостей, но он сам пришел — чувствовал, видимо, мою «радость» обновками.
— Неплохо, — похвалил Освальд работу модистки. — А вам, Корфина? — Спросил, а сам смотрит, испепеляя взглядом, в котором читается вызов.
— Я хотела другие, — не стала миндальничать. — Боюсь, эти мне не подойдут!
— Корфина, — замурлыкал Освальд обманчиво мягко. Модистка даже дышать перестала, внимая каждой его фразе. — Вы обладаете недюжинным упрямством. Однако у меня его не меньше. И дабы наш спор не перешел в ссору — напомню вам условия договора…
— Помню, — прервала его.
— Это хорошо, — Освальд снял вешалку с зеленым платьем, богато украшенным белым кружевом, со стойки и протянул мне. — Тогда примерьте. И не забывайте: выражение лица важно не менее чем одежда.
— Хорошо, — отчеканила я и из вредности скривила такую улыбку,
— Ваша Милость, вы недовольны нарядами? — осторожно поинтересовалась она. — «Изумрудное марево» вам весьма к лицу!
— Баронесса очень довольна, но еще не осознает как! — дерзко улыбнулся Освальд, и мне захотелось швырнуть платье в него. А вторым, голубым с цветными вставками и небольшим декольте, придушить.
Больше не было того Освальда, которого я узнала в Имилере. Стоило появиться цивилизации, высшему свету, правилам — он вновь стал самим собой — жалящим Веспверком, прозванным не просто так «Злым оком». Но я бы назвала его просто Осой.
Днем повариха подавала к столу простые, диетические блюда, потому что Освальд считал: прошлые годы не прошли для сына бесследно, и привыкать к новой еде Вейре должен постепенно. Зато вечерами, когда малыш засыпал, мы собирались в столовой и отрывались.
Сегодня стол, накрытый нарядной скатертью, особенно ломился от еды. Но аппетита у меня нет. И путь обижаться на нанимателя не имею права, обиду все равно показываю — кратко и сухо отвечая на вопросы. Но он будто не замечает мое настроение и с удовольствием ест.
— То, что выбрали вы, — неожиданно заговорил Освальд, глядя пристально мне в глаза, — сойдет за домашние платье, но не для приличного общества.
— Возможно, — согласилась я, уже догадываясь, что постулаты Коко Шанель для здешнего общества пока явно не подходят. — Но некрасиво менять заказы за спиной!
— А я и не менял, — он растянул губы в небрежной улыбке, не переставая орудовать приборами. — Просто выбрал приоритетные наряды. Те, что вы выбрали, шьются.
Я замерла.
— Вам нравится издеваться надо мной?! — догадалась. Вот засранец! Я переживаю, злюсь, а он видит и молчит! От преизбытка чувств сильнее надавила ножом на отбивную, и трапезную огласил противный визгливый скрежет. — Простите.
— Иногда, — нахально признался Освальд, довольный моей реакцией. — Как и вам надо мной. Но вы же не со зла? — и окинул меня таким взглядом, что я перестала дышать, судорожно гадая, куда зайдет разговор. Поди, опять начнет допытываться: не равнодушна ли к нему? — И я тоже. Но за испорченное утром настроение приношу извинения.
— Не держу зла, — ответила примирительно. Достаточно было Освальду признать ошибку, и все раздражение схлынуло, будто и не было его. И теперь мне самой казалось глупым мое поведение. Вздохнула.
— Но следить за модой вам, Корфина, придется. Двор — это сердце моды. Кто не соответствует ей — подвергается насмешкам.
— Что?! — встрепенулась я. Мне показалось? — Двор?
— Вейре должен привыкать ко двору. И вы будете рядом с ним неотступно! Поэтому вам придется полностью обновить гардероб и научиться тонкостям этикета. Вы входите в мою свиту, и я, как ваш наниматель, несу за вас, в некотором роде, ответственность, — Освальд глотнул вина. — Что? Даже эта новость вас не вдохновила?