Линии Маннергейма. Письма и документы, тайны и открытия

Иоффе Элеонора

Поначалу Ната активно поддерживала мужа в его увлечениях, бывала на скачках и, скорее всего, не возражала против покупки все новых лошадей. Скакуны Маннергейма часто брали призы, но частенько и проигрывали. Наездником на скачках бывал он сам, или жокей, или кто-то из приятелей. Иногда ему удавалось совершить выгодную сделку и, продав породистую лошадь, купить еще лучшую. Но случались и неудачные сделки, да и в целом увлечение конным спортом было разорительно, расходы семейства, по-видимому, превышали доходы, и Успенское решено было продать. Правда, удалось это только через несколько лет. Продан был и принадлежавший Нате особняк в Москве. После 1898 года, когда Маннергейм получил несколько травм подряд, ему пришлось по настоянию жены отказаться от участия в соревнованиях. Сам он относился к этим неудачам, как и подобало мужчине и воину. Во время одного выступления

в манеже лошадь его заупрямилась перед препятствием и прижала наездника к борту. Маннергейм, подозвав одного из знакомых офицеров, сказал: похоже, у него сломана бедренная кость, и, когда он возьмет все препятствия, он просит, чтобы у финиша его ждали с носилками, поскольку, скорее всего, он потеряет сознание. Так оно и случилось.

На рубеже нового столетия семейная жизнь барона Маннергейма разладилась. Мы уже никогда не узнаем настоящих причин крушения союза с Анастасией Араповой. Достоверно лишь то, что в 1900 году она, окончив краткие курсы сестер милосердия, неожиданно покинула дом и привычную жизнь. Оставив девочек (младшей было около пяти лет) на попечение своих родственников, баронесса Маннергейм пустилась в опасное путешествие к дальневосточной границе, где русские войска участвовали в подавлении «боксерского мятежа» [55] . Видимо, Ната хотела доказать Густаву и всем вокруг, что способна на полезную работу. Муж явно ее недооценивал – даже 15 лет спустя, во время Первой мировой войны, он писал сестре, что его дочь Софи «унаследовала от матери характер, неспособный к систематической работе, к чему трогательным образом присоединяется ее столь же характерная лень» [56] .

55

Боксерское восстание (1899–1901) – восстание, начатое в Китае тайным обществом ихэтуаней («Кулак во имя справедливости и согласия»). Одной из целей ихэтуаней было изгнание иностранцев из Китая. Подавлено объединенными силами Германии, Великобритании, Японии, США, Франции, Австро-Венгрии, Италии и России.

56

Mannerheim G. Kirjeit"a. S. 111.

Тем не менее, в тот момент, когда Ната выехала на дальний Восток, семейная драма еще не приняла необратимого характера: по крайней мере, в письмах к родным Густав говорит о поездке жены как о чем-то само собой разумеющемся.

Г. Маннергейм – брату Ю. Маннергейму

1 декабря 1900 г.

…Вчера получил письмо от Наты. Она едет в Хабаровск. Это, в общем и целом, вполне хорошо, поскольку это довольно-таки большой город, резиденция генерал-губернатора, и связан железной дорогой с Владивостоком… [57]

57

НАФ. Коллекция Grensholm. VAY 5621 (пер. со шведского).

Вернувшись через год с переломом ноги, Ната еще с год пробыла в Петербурге, приходя в себя после дальневосточных впечатлений. Муж, кажется, искренне озабочен ее самочувствием; по его письмам к родным никак нельзя предположить, что скоро произойдет полный разрыв.

Г. Маннергейм – родственникам

Санкт-Петербург, 3 декабря 1901 г.

…Кроме того, мне трудно покидать Петербург без крайней необходимости до тех пор, пока Ната в постели. У нее серьезный перелом ноги, и едва ли она сможет ходить ранее, чем через пару месяцев.

Его Величество должен прибыть со дня на день.

Будь здоров.

Ната и девочки передают привет [58] .

22 декабря 1901 г.

…Нога Наты весьма меня беспокоит, тем более что весь ее организм ослаблен после пережитых ею сверхчеловеческих испытаний. Если бы кто-либо

полтора года назад сказал мне, что она способна на то, что она сейчас пережила, то вряд ли я смог бы этому поверить. Вместе с тем она теперь может радоваться сознанием того, что она была для больных солдат на пользу и радость, и мне представляется, что это сознание должно приносить удовлетворение.

58

Там же.

…Ната, девочки и я шлем свои поздравления к Рождеству и Новому Году [59] .

Еще в марте 1902 года Густав в конце писем, как и прежде, передает приветы от Наты, но уже в августе в длинном послании к брату Юхану ни о жене, ни о дочерях – ни слова. Говорится только о хозяйственных делах в поместье Апприкен в Курляндской губернии, купленном супругами в 1901 году после продажи малодоходного подмосковного имения Успенское. Маннергейм собирается всерьез заняться сельским хозяйством и подробно сообщает Юхану, сколько коров и телок стоит в хлеву и что предполагается построить и поменять в усадьбе. Младший брат был специалистом в сельском хозяйстве, занимался разведением и продажей лошадей и всегда был хорошим советчиком в хозяйственных вопросах.

59

Там же.

В 1903 году баронесса Маннергейм с дочерьми уехала во Францию и никогда более не возвращалась в Россию. Ее отъезд и фактический развод (Маннергейм оформил его юридически лишь в 1919 году, в Финляндии) потребовал больших и сложных хлопот по разделу имущества, причем мужу осталось кое-что из приданого, например поместье Александровка в Воронежской губернии, числившееся за ним вплоть до 1917 года.

Что же произошло между супругами Маннергейм? По-видимому, нечто из ряда вон выходящее, что не позволяло сохранить даже кулисы незадавшегося брака. Ведь в ту эпоху и в том кругу, к которому они оба принадлежали, основания для такого скандального разрыва должны были быть чрезвычайно вескими (вспомним еще раз «Анну Каренину»). Существуют лишь немногочисленные и глухие намеки на то, что Густав Маннергейм не лучшим образом обходился с женой [60] . Сыграли свою роль и связи барона с женщинами, самая заметная из которых – с графиней Елизаветой (Бетси) Шуваловой – перешла впоследствии в дружбу, продолжавшуюся до самой смерти графини.

60

См.: Screen J. E. О. Mannerheim. Helsinki, 2001. S. 39.

Только через тридцать с лишним лет, когда Ната была уже смертельно больна, бывшие супруги смогли встретиться и примириться. Маннергейм в последний год жизни Наты оплачивал ее лечение и навещал, будучи в Париже. Свояченица, София Менгден, писала ему.

С. Менгден – Г. Маннергейму

Les Bouleaux par la Chapelle Gauthier

(Seine et Marne)

2 ноября 1936 г.

Мой дорогой Густав,

спасибо за твое хорошее письмо и за доброе отношение ко мне, которое меня бесконечно трогает. Но я отлично отдаю себе отчет в том, что мои страхи были обоснованными.

То, что утешает, это то, что благодаря твоей помощи – моральной и материальной – наша бедная Ната находится в лучших условиях и получает весь тот уход, которого ее состояние требует. Так как она все еще не хочет, чтобы я приходила к ней, то я больше не настаиваю, чтобы ей не противоречить.

Мы пишем почти каждый день; я, конечно, не даю ей даже подозревать мои страхи, ее письма свидетельствуют о восхитительной храбрости.

Твое посещение очень к месту, и я уверена, что твои нежные письма, о которых она мне говорила, хорошо действуют на нее и являются действительно большой поддержкой.

Благослови тебя Господь!

Спасибо еще раз за твой щедрый порыв.

С нежностью