Линия Сатурна
Шрифт:
– А ты чего молчишь?
– спрашиваю Немую.
– Помоги нам, убогим. Ум у тебя светлый, рациональный.
Она краснеет.
– Я бы рада помочь, но…
– Не ломайся. Сейчас не до политесов. Предлагай. Мой бедный котелок уже не варит.
Опускает светло-русую голову с гладко зачесанными волосами. Молчит. Потом неуверенно предлагает:
– Позвоните своему другу. Туда, в 1999-й.
Вздохнув, достаю сотовый…
* * *
31 декабря 1999-го - 1
Королек
В моем мозгу, во всех моих расслабленных телесах бродит сухое бордо – подлинное или подделка, - легонько дурманит голову и будоражит сердце.
Блестит нарядная елочка, домашним солнцем сияет люстра, по-кошачьи светятся глаза Сероглазки. Чувствую – немедленно следует совершить нечто эпохальное, чтобы запомнилось на оставшуюся жизнь.
Это желание свербит неотвязно. Новорожденное тысячелетие неслышно отворяется, как исполинские ворота, за которыми – звездная тьма.
Скоро пробьет двенадцать!
Хлопает пробка. Наливаю в бокалы шипящее, пузырящееся шампанское. Включаю телик - только для того, чтобы не упустить время, - и вижу седого усталого человека со слегка гнусавым, мгновенно узнаваемым голосом.
– … Я ухожу. Ухожу раньше положенного срока. Я понял, что мне необходимо это сделать. Россия должна войти в новое тысячелетие с новыми политиками, с новыми лицами, с новыми, умными, сильными, энергичными людьми…
Свершилось!
Когда он пришел во власть, я был начинающим следаком прокуратуры и не понял, что произошло. Но старшие были в восторге: свой в доску мужик - прямой, непреклонный, неодолимый! Этот не будет хитрить, кривить душой, рубанет так, что мало не покажется. Да, языком трудно ворочает, слова будто тяжести таскает. Но именно краснобаи завели страну в тупик.
Наворотил он немало. Словно сама собой возникла полунищая кровавая страна, которая волочилась невесть куда, раскачиваясь из стороны в сторону, как не держащийся на ногах алкаш.
И вот он уходит, пьющий обрюзгший несчастный старик. Незадачливый Дед Мороз, который меньшинству притащил огроменный мешок подарков, а большинству – проблемы и горе. Растворяется в прошлом. В двадцатом веке. Во втором тысячелетии. Третье тысячелетие нам начинать без него.
Бьют куранты.
– Счастья тебе, Сероглазка, самого большого, какое только возможно!
Вижу: нос у нее красный, глаза мокрые. И пугаюсь.
– Что случилось?
– Ельцина жа-а-а-лко!
Обнимаю ее пушистое тельце. На моих щеках - соленые Сероглазкины слезы.
Тихонько говорю в маленькое ушко:
– Сероглазка, выходи за меня замуж!
Господи, твоя воля, что произнесли мои очумелые губы! От великолепия невероятной ночи, от бордо и шампанского, от прощальных ельцинских слов я рассиропился и потерял контроль над собой!
Но сказанного не воротишь.
Сероглазка отодвигается, смотрит на меня сияющими мокрыми глазами.
–
– Вроде того, - соглашаюсь уныло.
– Я буду самой лучшей женой! Самой лучшей во всем мире!
– Охотно верю.
Сероглазка обвивает мою шею своими ручонками, прижимается крепко-крепко, целует, и мои щеки становятся мокрыми от ее счастливых слез.
Так незаметно скользим в третье тысячелетие. И абсолютно нет никакой помпезности, пафоса, только за окнами трещат и взрываются петарды. Но так происходит каждый Новый год, и этот не исключение.
Пьем за нас двоих, Королька и Сероглазку. И я уже не вполне понимаю, доволен я или удручен?
Завтра разберемся. Впрочем, завтра уже наступило…
Названивает мобила.
– Наверное, твой приятель, - невозмутимо предполагает Сероглазка, как будто только что не запрокидывала голову, изнемогая под моими поцелуями.
– Который звонил насчет женщины и мужчины.
Хмыкнув, беру трубку.
– Королек, - раздается в моем ухе, - мы побывали в «Победе». Отца нет. Что делать дальше, не знаем. Подскажи! Время уходит! Отца скоро убьют!
Негромкий Алешкин голос действует на меня куда сильнее истеричного крика. Парень действительно на грани срыва.
Обреченно вздыхаю. Даже если невообразимая история Алеши – истина чистой воды, как я смогу помочь? За считанные часы, отсюда, из 2000-го!
К тому же непостижимая Алешина история меня ничуточки не зацепила, поскольку не вжился в нее, не проникся аурой, ароматом.
– Ладно, - говорю неохотно.
– Позвони минут через пять. Покумекаю.
И, когда в трубке пропадает Алешин голос, обращаюсь к Сероглазке:
– Снова прошу совета. Не оказалось в «Победе» нужного нам человечка. Теперь где искать?
Сероглазка в раздумье надувает щеки, с шумом выдыхает. Беспомощно признается:
– Вопросище!
– И тут же радостно сообщает: - Неподалеку от «Победы» - скверик.
– Там иногда влюбленные парочки сидят.
– И ты сидела?
– спрашиваю ревниво. И сердце останавливается.
Она потупляется и сникает. Набираю номер Алеши.
– Погляди рядом с «Победой», в скверике.
– Ага, понял, - нервно подтверждает он и пропадает.
Понятия не имею, что там, в 71-м году, происходит, но во мне закипают тревога и азарт.
– А мне нравится вот так расследовать, - признается Сероглазка.
– Давай вместе будем сыщиками! Между прочим, Агата Кристи работала медсестрой. Как я.
– Поглядим, - уклончиво говорю я.
– Все еще впереди…
* * *
26 сентября 1971-го года.
Алексей
– Ну, что, - спрашивает Алешка, глядя на меня снизу вверх. В его голосе сквозит безнадежность.
– Теперь куда?