Линия Сатурна
Шрифт:
– Здесь рядышком должен быть скверик. И я даже знаю, где. Есть шанс, что отец и женщина – там.
Плетемся в сторону сквера. Надежда во мне иссякла. Кажется, что тащу на спине сорок кило усталости и апатии. Ноги передвигаются еле-еле, словно бреду на костылях.
Алешки и Немая шагают бодрее. Они молоденькие, на них не лежит груз сорока лет кривой и косой судьбы. Тащусь за ними, чувствуя себя дряхлым и больным.
Вот и сквер. Под ногами похрустывают невесомые листья.
– Погуляйте, поглядите, - обращаюсь к ребятам.
–
Совершенно опустошенный, без сил опускаюсь на скамью. И застываю.
Хорошо вот так расслабленно откинуться на спинку скамьи, подставить лицо нежаркому сентябрьскому солнцу и не думать ни о чем…
Какое-то неясное беспокойство заставляет открыть глаза.
Ко мне приближаются Алешка и Немая.
– Он тут!
– звенящим голосом сообщает Алешка.
И указывает пальцем. Его глазенки торжествующе горят.
– С женщиной, - покраснев, добавляет Немая.
– Сидят на скамейке.
У меня сбивается дыхание.
ОТЕЦ!..
* * *
14 мая 1956-го года.
Автор
Им по семнадцать лет. Обоим – ему и ей.
Время шальное, беспокойное: окончание школы. Деревья надели шапки из молодой зелени, поработали дворники, - и город разом похорошел, засиял. Угрюмый замарашка, весной и осенью погруженный в непролазную грязь, он - как Золушка в принцессу - вдруг превратился в крупный респектабельный советский город.
Скоро экзамены, а Косте заниматься не хочется. Он с трудом заставляет себя идти в школу. Да и у других ребят из его класса настроение чемоданное. Самые твердокаменные учителя двоек уже не ставят: скоро прощаться, и нет никакого желания напоследок портить настроение и школярам, и самим себе. И в памяти выпускников желательно остаться со знаком плюс: добрыми, все понимающими и снисходительными.
Костя и вовсе не ходил бы в школу, но там – Ленка.
Дружат они с девятого класса. Сначала после уроков бродили по своему невысокому району, мало чем отличающемуся от рядового поселка, болтали о разной ерунде. Потом стали целоваться.
В классе приняли как данность: эти двое - будущие муж и жена.
И они оба уверены, что поженятся, как только исполнится восемнадцать (хотя он даже не делал ей предложения). Поэтому в их отношениях есть уже нечто будничное. Они сидят за третьей партой среднего ряда, остро ощущая, что все вокруг чужие, хоть и симпатичные, а они – семья.
Лена запросто заглядывает в его квартиру. Костина мать, которая просит называть себя просто Зиной, принимает будущую невестку доброжелательно. Но, едва та уходит, сразу супится и принимается твердить сыну, что рано ему жениться, молоко на губах не обсохло. А детишки пойдут – тут вообще пиши пропало, кончится его спокойная жизнь. На что Костя резонно возражает, что сама мать выскочила
В их чувстве практически нет эротики, им достаточно вполне невинных поцелуев. В Косте иногда вспыхивает тяжелое желание, но Ленка ведет себя естественно, как друг или жена, и это охлаждает его пыл.
Урок еще не начался, в классе царят благодушие и раздолбайство. Доска исчеркана удалыми каракулями. Какая к чертям учеба! Сердца то колотятся, то цепенеют в предчувствии последнего звонка, экзаменов - и неизведанной жизни, которая распахивается перед ними, взрослая и блаженная.
– Привет, Топилка!
– кричит Генка Семицветов.
– Здорово, - бурчит, насупившись, Костя.
Он с независимым видом валится на скамейку парты, хлопает крышкой изрезанной и изрисованной, крашеной-перекрашеной черной столешницы.
– А где Ленка?
– спрашивает Семицветов.
– Понятия не имею. Я ей кто, сторож?
– А разве нет?
– хохочет Семицветов.
Рослый, по-мужски красивый, с великолепно вылепленной головой, он в классе не лидер и обычно держится в тени. Но едва школяры пронюхают, что учительница заболела и урока не будет, немедленно раздается зычный голос Семицветова: «Айда в киношку!»
И все отправляются смотреть фильм. Любой. Лишь бы вместе. Лишь бы чувствовать, что рядом – свои ребята, которые покатываются от хохота - или сглатывают застрявший в горле комок.
На Семицветове, как на многих мальчишках класса, как на Косте, серо-синяя школьная форма. Мятая и неряшливая. Куцая гимнастерка, из которой давно вырос, не прикрывает лоснящиеся на заднице брюки.
Семицветов плюхается на Ленкино место.
– Ну что, Топилка, скоро на свадьбе плясать будем?
– На какой еще свадьбе?
– хмурится Костя.
Ему неприятно, что Семицвет беспардонно влезает в тайные уголки его души. Он ни с кем не собирается обсуждать свои с Ленкой отношения, а уж с Семицветом подавно.
Тем более что у сидящих впереди девчонок ушки на макушке. Вроде бы болтают между собой, а сами ловят каждое слово. Этих хлебом не корми, дай только потрещать о любви. Сороки. Интересно, какими они станут лет через сорок? Должно быть, противными старухами, которые торчат целыми днями на лавочке перед домом и сплетничают о соседях.
Он с раздражением и горечью осознает, что его и Ленкина жизнь крайне любопытна одноклассникам. И почему-то злится на Ленку.
А вот и она.
Входит в класс, тут же отыскивает его глазами, и лицо тут же озаряется улыбкой.
«Чему обрадовалась?» - по инерции сердится Костя, а рот уже привычно расплывается в ответной улыбке.
Семицветов с коротким хохотком уступает Ленке место и исчезает. Она усаживается рядом с Костей.
– Привет. Как дела?
– Нормально. А у тебя?