Линия Сатурна
Шрифт:
Сейчас, в 71-м, Бонч-Бруевича невероятно скучна. Пыльная, облезлая, с осыпающимися, потерявшими цвет особнячками и неопрятными советскими типовухами. Ни комков, ни гремящей удалой попсы, от которой пухнут уши, ни одурелой толпы, жаждущей второсортных безделушек. Улочка безлюдна, точно вымерла.
Но Алешка и Немая, похоже, от Бонч-Бруевича в восторге. Оба никогда в центре не бывали.
– Алеша!
– раздается слева от меня.
Невольно поворачиваю голову. Само собой, окликают не меня - я здесь непонятно кто. Обращаются к
Да это училка английского! Двадцать восемь лет назад она казалась мне высокой, жилистой и некрасивой. Сейчас она чуть ниже меня, но жилистость и некрасивость остались при ней. Даже, пожалуй, проявились еще нагляднее, отчетливее. Я не был вхож в кружок ее любимчиков и с инглишем до сих пор не дружу.
– О, и Лиза тут!
– англичанка лучится предельной радостью.
Только теперь она замечает меня.
– А это кто с тобой, Алеша? Представь, пожалуйста. Это не твой отец - тот мне известен.
Оттарабаниваю уже привычное:
– Я – Алешин приятель. Из Москвы. И зовут меня тоже Алексеем. Такое вот совпадение. Мы даже немного схожи с Алешей, не находите?
– Пожалуй, сходство есть, но небольшое. Нет, у вас совершенно разный тип лица… Ну, а я – Фаина Анатольевна. Для вас – просто Фаина.
Она улыбается с видом шалуньи, поигрывая глазками и узкими бедрами. Сейчас англичанке около сорока, и я очень даже - по возрасту - ей подхожу. Только теперь до меня доходит: старая дева знает моего отца именно потому, что он - холостой мужчина!
– Фаина Анатольевна…
– Я же сказала, для вас - Фаина.
– Ах, да, извините… Мы ищем Алешиного отца. Ушел из дома и пропал. Вам он сегодня не попадался?
– Мне? – нет. А он должен быть на Бонч-Бруевича?
Неопределенно пожимаю плечами.
– Тогда почему ищете на Бруевича?
– резонно интересуется Фаина.
– Мы случайно тут оказались, - бормочу, краснея.
– Насколько помню, его жена исчезла… год назад?.. Или два?.. Впрочем, неважно.
– Она приближается ко мне. Шепчет, едва не касаясь губами моего уха: - Я преподаю английский, но скажу по-французски: шерше ля фам.
– Вы так думаете?
– А что же еще?
Действительно, что же еще? А ведь и впрямь жеманница Фаина права. У отца вполне могла появиться женщина.
– Вам известно, кто она?
– Давайте отойдем на секундочку, - опять же на ухо интимно предлагает англичанка.
И доверительно берет меня под локоток.
Отступаем в сторонку.
– Однажды, - почти шипит она, - примерно месяц назад, в самом конце августа совершенно случайно увидела его с некой дамой. Шли под ручку.
– Где это было?
– В Заборском районе… Ах, да, вы же из Москвы… Ну, ничего, Алеша и Лиза объяснят… Я видела Алешиного папу и вышеупомянутую даму рядом с главной площадью района, той, что неподалеку от заводской проходной.
– И куда они двигались?
– Возле площади существует некий весьма приятный квартальчик, пять-шесть
– Значит, парочка скрылась в этом квартале?
– Послушайте, я за ними не следила. Но, думаю, они пересекли элитный райончик и исчезли в неизвестном направлении.
– А она выглядит, эта женщина?
– Не Брижит Бардо, естественно, но вполне приятная. Возраст: тридцать-тридцать пять, не более. Хорошего роста, стройная, хотя немного сутулится. Брюнетка. Одета скромно: цветастенькое платьице, босоножечки… Сумочка чудовищно безвкусная – ядовито-красная, грошовая, дерматиновая. Блестела на солнце так, что резало глаза. Если бы не эта сумка, дамочка выглядела бы вполне респектабельно. Но сумка…
– Лицо запомнили?
– Чего нет, того нет… Ну, мне пора. Задержалась я с вами. До свидания, Алеша и Лиза… А вам, - Фаина кокетливо стреляет глазенками, - если снова приедете погостить, настоятельно рекомендую заглянуть в школу № 48. Я не только преподаватель английского, но и классный руководитель. Обменяемся мнениями по поводу Алеши. К сожалению, у него есть некоторые проблемы. В частности, с иностранным языком… Бай!
Игриво машет ручкой и уцокивает вдаль.
Растерянно стоим втроем на Бонч-Бруевича, как люди, заблудившиеся в тайге.
Куда теперь идти?
И все же во мне тихонько зуммерит надежда.
Машинально вынимаю записную книжечку, в которой заполнены только четыре листочка. Перелистываю. Читаю. Вскрикиваю! И принимаюсь давить на кнопочки мобилы.
* * *
31 декабря 1999-го года.
Частный сыщик по прозвищу Королек
В этом году, в октябре я подвернул ногу. Да так основательно, что пока добрался до поликлиники, едва не грохнулся в обморок. К горлу подступила тошнота, окружающая действительность – мерклое небо, шаблонные короба зданий, машины, трамваи – внезапно начала бледнеть, выцветать, покрылась зеленцой, словно смотрел сквозь защитные очки.
Эта зелень и нестерпимая игольчатая боль в лодыжке слились воедино, и я равнодушно размышлял, свалюсь в октябрьскую грязюку прямо сейчас или чуток погодя. Все-таки оклемался, доковылял и занял очередь к хирургу.
Время волочилось томительно долго. Я сидел на топчанчике, оцепенело привалившись спиной к стене, и глазел на противоположную стену, которую украшал плакат о вреде случайных половых связей.
По угрюмому тоскливо-длинному, как тоннель, коридору, перестукивая каблучками, промелькнула девчушечка – махонького росточка, ладненькая, в беленькой шапочке и халатике. На фоне скудной, пропитавшейся снадобьями и человечьими запахами казенщины, она казалась лучиком чистейшего света в темном царстве. Я заметил, что улыбаюсь.