Лишь одна музыка
Шрифт:
Я наклоняюсь и целую ее, и она мне отвечает — не страстно, но свободно. Я воодушевляюсь и тут же начинаю болтать:
— Где ты останавливалась последний раз, когда тут была?
— О, в хостеле. Мы были с Марией, и почти без денег.
— Надеюсь, консьержка твоей подруги поняла, что я сказал. Когда она подняла трубку, я просто зачитал то, что ты написала. Но если никого не будет на остановке Сант-Элены...
— Давай не будем волноваться заранее.
— А наш багаж ничем не рискует там, сзади? — спрашиваю я.
Скрипичный футляр я спрятал под скамейку, обмотав ремень
— Куда бы кто-то мог с ним убежать?
— Смотри, еще гондола, — говорю я.
— Да, — терпеливо говорит Джулия. — Мы уже видели десятки.
— Мы должны покататься на гондоле.
— Майкл, я не успеваю ни о чем подумать.
— Можешь тогда на меня и не смотреть, — говорю я и погружаюсь в путеводитель.
Каменный мост Риальто, деревянный мост рядом с Академией, большой серый купол Салюте, колонны колокольни Сан-Марко, розово-белый торт палаццо Дожей проплывают по очереди над нами или рядом; и все это так богато, так предсказуемо, так медлительно, так мимолетно, так поразительно, что в этом есть нечто тревожащее, почти давящее. Какое облегчение попасть в открытое пространство лагуны, не окруженное всей этой роскошью.
Справа от нас на островке базилика Сан-Джорджо-Маджоре. Я смотрю на нее восхищенно, узнавая.
— Но где же Сант-Элена? — спрашиваю я.
— Всего несколько остановок.
— Когда я сказал Эллен, она, казалось, была в шоке, будто я отправлялся в изгнание в Клэпэм.
— Сослан на Святую Елену.
— Вот именно.
— Мне нравится Сант-Элена, — говорит Джулия. — Я туда забрела как-то по ошибке. Это зеленый пригород, семейный, с собаками. Машин, конечно, нет, и туристов нет, кроме тех, у которых проблемы с чтением карт, как у нас с Марией. Но это недалеко от места, которое я хочу тебе показать.
— Какое?
— Ты увидишь.
— Что это — животное, растение или камень?
Джулия размышляет секунду-другую, потом говорит:
— Животное, но, возможно, сделанное из растения и камня.
— Как и мы все.
— Ну да, чистая правда.
— Было бы неплохо пожить в палаццо, как думаешь? Ну то есть когда еще нам представится такая возможность? Если б не ты, я бы сейчас лежал там в ванной и мне подносили бы шампанское.
— Скорее, просекко.
— Тебе виднее.
— Где оно, это твое палаццо? — спрашивает Джулия.
— Откуда мне знать? Я в Венеции не ориентируюсь.
Джулия нетерпеливо мычит и тянется к путеводителю:
— А, да, палаццо Традонико. Возле Сан-Поло.
— Что бы это ни значило.
— Самая большая площадь в Венеции, кроме Сан-Марко — которая единственная в Венеции называется не «кампо», а «пьяцца».
— Это так понятно, что теряет всякий смысл.
— Ты просто сонный. Ты целый день сонный.
— Это ты проспала самую красивую дорогу в мире.
— Я вздремнула на двадцать минут.
— Вряд ли я куда-нибудь пойду без тебя. Венеция слишком запутана.
— Конечно пойдешь. Я не буду водить тебя на репетиции. Вот тебе ориентир, Майкл. Называй одну сторону канала Марко, другую Поло. Запомни, что` на Марко-стороне, что` на Поло, и тогда будешь знать, надо ли тебе пересекать канал,
— Но почему ты не заглянешь к нам на репетиции? У нас их будет всего две. Ну, или только три-четыре.
— После Вены лучше тебе играть без меня. И без меня как зрителя.
Я качаю головой.
— Ты знаешь, что это за здание? — спрашивает Джулия, указывая. — Вон то, с белым фасадом...
— Мне все равно, — говорю я почти ожесточенно.
— Это церковь Вивальди, — говорит она.
— О, — говорю я, жалея о моей вспышке.
— Я не должна была упоминать Вену, — говорит она. — Постараюсь этого не делать.
— У тебя реальные проблемы, а жалуюсь я.
— То, что с тобой случилось, было достаточно реально, — говорит Джулия.
— Тебе не плохо оттого, что я тебя сюда привез? — спрашиваю я.
— Хорошо, что мы вместе, — говорит она. — И я сама сюда приехала.
Она глядит мне прямо в глаза, и я вдруг чувствую себя таким счастливым, что могу достать до неба. Десять дней с ней — десять дней! — и к тому же здесь.
— Верди. Вагнер, — говорит она через какое-то время.
Вокруг нас все стало синее и распахнутое, на берегу — зеленое. Я следую за ее взглядом и вижу два бюста на постаментах друг напротив друга в парке. Дерево разделяет их; они смотрят поверх воды.
— Нам на следующей.
Мы стоим у перил, смотрим на сосновый лесок вдоль воды, и я думаю о том, что же принесет нам Сант-Элена.
6.2
Синьора Мариани приветствует нас, задыхаясь, будто она только что заметила вапоретто и, прервавшись на полуслове, прибежала на металлический понтон, служащий пристанью. Она седовласая, маленькая и очень дружелюбная. Думаю, она бы с удовольствием с нами посплетничала, если бы кто-то из нас был на это способен. По пути через сосновую рощу собственно в Сант-Элену она приветствует любопытных очередями взрывной речи, из которой я улавливаю не более чем «amici della Signora Fortichiari»84. Она кивает зеленщику, отодвигает меня, чтобы я не наступил в собачьи экскременты, периодически и неубедительно предлагает помочь нам с багажом. Она ведет нас по довольно широкой улице к маленькому двору с воротами, обвитыми глицинией. Извлекается сложная связка ключей, и нам показывают, как их использовать при входе во двор, в дом и, после крутого подъема на три этажа, в квартиру.
Это прекрасная квартира с простыми дощатыми полами, с окнами на улицу и во двор, где высоко над маленькой магнолией натянуты веревки с бельем, с разноцветной одеждой — включая коричневое исподнее, принадлежащее, если судить по направлению веревки, соседу с нижнего этажа напротив. Мы с Джулией радостно переглядываемся. Синьора Мариани глядит на нас и заговорщически хохочет, потом неожиданно закрывает ставни. Она указывает на спальню, где ждут чистые белые простыни, телефон с автоответчиком, стиральная машина, огнетушитель, ваза с желтыми цветами и рядом с ней письмо на кремовой бумаге от синьоры Фортикьяри. И прежде чем мы успеваем заметить, она исчезает. Вскоре после этого громко хлопает дверь внизу, и возмущенный голос кричит в пролете лестницы.